Под небом Индии

Ее глаза были распахнуты, и все же Мэри чувствовала себя так, словно на них по-прежнему была повязка. Вот только друзей рядом с ней больше не было. Лишь смятение, боль и огромный фиолетовый след предательства.

Глава 10

Сита

Водонапорная башня. 1926 год

Сита и Мэри сидели на ветвях манго, росшего в саду за домом, когда внезапно поднялась суматоха; слуги вынесли стол и, поставив его почти под ними, стали расставлять чайные приборы.

В следующее мгновение мать Мэри, лежавшая с книгой на одеяле в тени баньяновых деревьев, спотыкаясь, поспешила в дом, отряхивая от пыли свое неизменно перепачканное платье, поправляя волосы и бормоча себе под нос:

– Я совсем забыла, что она приедет на чай…

– Леди Данстейбл, – сообщила Мэри, сморщив нос. Она сидела, свесив ноги по обе стороны ветки и качая ими вперед-назад. Ее лицо обрамляли листья манго, источавшие терпкий аромат. – Она приехала разнюхивать.

– Разнюхивать? – с интересом спросила Сита, помечая страницу, на которой остановилась, закладкой.

«С Мэри не соскучишься», – подумала она.

– Она часто приезжает разнюхивать, потому что, как говорит мама, «охоча до сплетен». Вернувшись к себе, леди Данстейбл пригласит на чай других леди, и они станут обсуждать, каким еще образом мама с папой нарушили общественные нормы.

Голос Мэри был таким же горьким, как и веточка манго, которую Сита рассеянно жевала, увлеченно читая.

– «Какая разница, что о нас говорят? Мы ведь счастливы, правда?» Так говорит моя мама.

– Она права.

– А вот для меня разница есть. – Глаза Мэри гневно сверкнули. – Я не хочу, чтобы смеялись над нашим грязным домом и маминой неряшливостью. Я хочу, чтобы мы нравились другим девочкам. Чтобы их мамам нравилась моя мама. – Она глубоко вздохнула. – Хочу, чтобы нас принимали, – закончила малышка тихим печальным голосом.

Снизу донесся грохот: один из слуг уронил стул, который ставил. Павлин с криком ринулся к своим собратьям. Его хвост не был раскрыт, однако все равно переливался синим золотом.

– Если для тебя это так важно, почему ты не скажешь об этом своим родителям? – с интересом спросила Сита.

– Я говорила. Но они лишь твердят: «Не заботясь о том, что думают люди, ты становишься свободной, Мэри. Мы оба росли в мире ограничений, с которыми вынуждены были мириться. Мы хотим, чтобы ты была свободной». Но я не хочу быть свободной. Я хочу кому-то принадлежать. – Она вздохнула. – А когда я говорю это, они отвечают: «Ты принадлежишь нам». И папа щекочет меня, пока я не перестаю сердиться.

Сита ощутила болезненный укол зависти. Чистой и жгучей.

– Ты… – начала было она, однако ее прервал голос матери Мэри.

– Сюда, леди Данстейбл, – жизнерадостно произнесла хозяйка. – День выдался погожий, так что мы будем пить чай в саду.

Платье леди Данстейбл было слишком пышным для чаепития и рядом с простой одеждой хозяйки дома выглядело весьма экстравагантно. Гостья со стоическим выражением лица грациозно опустилась на стул рядом с матерью Мэри.

Павлины с важным видом направились к леди Данстейбл – в надежде, что им перепадут крошки от сэндвича с огурцом, за который та только что принялась. Гостья вздрогнула, и ее стул опасно качнулся.

Мама Мэри заливисто рассмеялась, а павлины с криком бросились врассыпную.

Поморщившись, леди Данстейбл положила сэндвич на тарелку.

– Этот сад все такой же дикий, Пегги, – сказала она. Сделав крошечный глоток чая, гостья скорчила гримасу, словно чай, как и дом с садом, не удовлетворял ее требованиям. – Если хочешь, я могу порекомендовать тебе хорошего садовника.

– О, у меня и в мыслях нет увольнять старого Хана. Он работает у нас уже целую вечность.

– Как я вижу, он неплохо устроился, – хмыкнула леди Данстейбл. Она посмотрела на старого садовника, слонявшегося среди бугенвиллей, и скривила губы. – Не подумай, что я указываю тебе, как вести хозяйство в твоем доме, Пегги, но твой садовник – дармоед. Нельзя привязываться к слугам.

Сидя среди ветвей, Сита увидела, что лицо старого Хана стало угрюмым, а плечи поникли. Он понял каждое произнесенное слово.

– Давай, – сказала Сита и, увлекая за собой вздрогнувшую Мэри, спрыгнула на землю прямо перед леди Данстейбл, подняв небольшой вихрь пыли и заставив стол покачнуться, в результате чего из чайника упало несколько капель.

Леди Данстейбл испуганно взвизгнула и чихнула от попавшей ей в нос пыли, и Сита увидела, как мама Мэри закусила нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку. Стоявший возле веселых розовых и оранжевых бугенвиллей Хан выпрямился и ухмыльнулся. Его коричневое лицо было прочерчено множеством морщинок.

– Твоя дочь становится дикаркой из джунглей, – сказала леди Данстейбл, придя в себя. – Ты должна ее приструнить.

Бросив на Мэри испепеляющий взгляд (Ситу не удостоили даже этого), леди Данстейбл попыталась стряхнуть платком пыль со своего затейливого платья.

Увидев, что лицо ее мамы сияет, словно ей только что сделали комплимент, Мэри понурила голову.

Чуть позже, когда Сита, перед тем как возвращаться домой, ела вместе с подругой воздушный рис со специями, приехал отец Мэри.