Под местным наркозом

Пока он надевал металлические колпачки, я описывал генеральную репетицию «Сталинградской битвы» и мою акцию перед кафе Кемпинского. В цементном бараке «Д» Крингс победил Линду на ящике с песком. На углу Курфюрстендамма и Фазаненштрассе после обеда наступили часы пик. Линда казалась безучастной. Я держал белого шпица на коротком поводке. Линда велела разыграть на ящике с песком «метель» — терраса кафе была переполнена, — горючего в окруженной армии не хватало, так что ни о каких наступательных операциях не могло быть и речи. Шпиц вел себя тихо, и я смог вылить ему на мохнатую спину бутылочку бензина. Электромеханическая система переключения Шлоттау действовала безотказно — впечатляющее зрелище. Предварительно я накачал шпица валиумом, поэтому он не проявлял признаков беспокойства. Особо впечатляюще это выглядело при одновременных контратаках обеих сторон. (Кто-то из зевак спросил: «Это против блох?») Выиграв генеральную репетицию, Крингс разослал приглашения; и пока читался вслух список приглашенных и читалась вслух моя листовка «Пожар!», я вводил наплывом то сцену прибытия первых гостей к Крингсу, то вспышку моей зажигалки. Приехали высокие правительственные чиновники из Майнца, офицеры бундесвера, ушедший на пенсию обер-штудиенрат, журналисты и, как всегда, генеральные директора. Язычок пламени обжег мне левую ладонь и опалил твидовое пальто; на собачьем поводке теперь крутился огненный шар. В бетонном бараке люди, стоя, непринужденно болтали, словно на приеме. (Надо подуть на ладонь.) По обрывкам разговоров нельзя было догадаться о предстоящем спектакле на ящике с песком, да и прохожие перед террасой кафе Кемпинского сначала ничего не понимали. (Человек предусмотрительный непременно захватил бы с собой мазь от ожогов.) Гости говорили на профессиональные темы — об экономических прогнозах, кадровых вопросах, острили насчет ведомства Бланка[86] и вспоминали об отпуске. Сначала даже раздался смех: «Очевидно, это опять хэппенинг». В бетонном бараке царило веселье, но, разумеется, сдержанное. Мне пришлось отпустить поводок из-за обожженной ладони. (Кто-то с юмором изображал федерального президента.) Шпиц катался, вскакивал на столики с пирожными. Один столик опрокинулся. Кроме Линды в бежевом вечернем платье и тети Матильды в черном шелковом, дам не было. Отдельные возгласы: «Вот он! Я его видел. Тот, в очках…» Специально приглашенный официант обносил гостей напитками. Кто-то набросил скатерть на тлеющего шпица; он уже только слабо вздрагивал. Линда наливала слишком полные рюмки. Меня толкали, и (когда я начал разбрасывать листовки) меня стали бить. Шлоттау проверял исправность лампочек. Я потерял очки. Как и во время репетиции, премьера крингсовского наступления проходила планомерно и успешно. Они били меня зонтиками-кулаками-портфелями. Он соединился с Готом[87] и создал плацдарм для прорыва на Астрахань. (Пузырь от ожога на моей ладони все раздувался.) Незадолго до полуночи отбыли последние гости. Я кричал: «Прочтите сначала мою листовку!..» Тетя Матильда тоже удалилась. На Курфюрстендамме я оказался весь в крови. (Моя правая бровь была рассечена.) А в бетонном бараке «Д» мы со Шлоттау стали свидетелями того, как Линда разбила отца на ящике с песком в пух и прах… «Это бензин, а не напалм!» — кричал я. Линда уличила Крингса в том, что он хотел поставить во главе атакующих войск части, которые уже были перемолоты во время операции «Удар грома»[88]: «Теперь ты капитулируешь?» Я попытался прорваться к Фазаненштрассе, но тут меня сбили с ног. «Никогда!» (Мне стало страшно.) Крингс повторил слово «Никогда!». На мостовой (я все еще кричал) я вдруг нашел свои очки. Они не разбились. Зиглинда положила на барьер ящика с песком, где стоял отец, немецкий армейский револьвер («ноль восемь»): «Тогда будь последователен». На площадке перед террасой кафе Кемпинского я обрадовался, заслышав полицейскую сирену. (Иначе мне бы несдобровать.) В бетонном бараке «Д» стояли мы со Шлоттау — два столпа. Парни из полиции тоже дали волю рукам. (Хотя я не оказал ни малейшего сопротивления.) Трансформаторы электромеханической установки для ящика с песком равномерно гудели. Кто-то закричал: «Его надо было прикончить на месте!..»