Под "крылом" Феникса

Только сейчас Сюманг почувствовал, насколько он проголодался. Он набросился на еду с жадностью оголодавшего хищника. Сюманг громко чавкал, изредка отрыгивая, ничуть не смущаясь присутствием посторонних. Сейчас ему было не до соблюдения приличий. Он просто хотел есть и пить. Правда, столь любимое им вино стало единственным исключением из его меню. Оба лекаря в один голос уверяли, что сейчас ему необходимо воздержаться от употребления любых горячительных напитков, хотя бы на первое время.

Наевшись, Сюманг почувствовал себя окончательно выздоровевшим. Он распорядился, чтобы к нему немедленно вызвали старшего пристава Тайной Стражи, а все лишние покинули палатку. Заместитель Сюманга не заставил себя долго ждать. Слуги едва успели убрать посуду и столик, как тот уже стоял возле ложа своего начальника, склонив голову в почтительном поклоне.

– Каковы последние новости? – поинтересовался Сюманг. Старший пристав, исполнявший обязанности заместителя и руководивший Тайной Стражей, пока начальник был прикован к постели, стал докладывать обо всём произошедшем за время болезни Сюманга. Рассказывал он очень подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи.

Сюманг узнал, что ставка два дня назад снялась со своего места и вместе со всем войском ушла вперёд по направлению к Абрене. Там, по сведениям лазутчиков Тайной Стражи, сосредотачивались главные силы противника.

Перед выступлением владыка-император и его военачальники о чём-то долго совещались. Старший пристав не знал, о чём говорили на военном совете, но, судя по всему, готовилось большое сражение. Сейчас в лагере оставались лишь раненые и большая часть обоза.

Да, и ещё. Вчера из Дациня к армии приехал казначей – сиятельный князь Цун. Он спешил повидаться с повелителем, но опоздал на целые сутки, ибо богоравный владыка уже выступил с войском.

– И где же сейчас сиятельнейший Хехт Цун? – Сюманг прервал рассказ подчинённого. Что-то случилось, раз излишне осторожный, если не сказать трусоватый, князинька покинул столь уютное и безопасное местечко как Алый дворец и отправился в столь дальний путь.

– Нынче собирается ехать следом за войском. Правда, он и вчера собирался, но так и не поехал.

– Почему?

– Не сочтите за дерзость…– замялся старший пристав,– но, мне кажется, что сиятельный князь немного, э-э трусит… Прошел слух, что мятежные гиньцы недавно напали на один из наших обозов…

– Конечно, трусит! – засмеялся Сюманг.– Здесь война. Это ему не пиры у себя в покоях закатывать! Вот что. Ты пойди к князю и скажи ему, что я поеду с ним. Мол тогда и охраны у него будет побольше. Понял…

Старший пристав удалился выполнять поручение, а Сюманг кликнул слуг одеваться и собираться в дорогу. Спустя полчаса пристав вернулся, доложив, что имперский казначей согласился с его доводами насчёт охраны. Ещё через полчаса Сюманг уже шёл по лагерю к шатру князя Цуна.

Столичный вельможа встретил Сюманга вежливым поклоном и поинтересовался самочувствием «господина превосходительного начальника Тайной Стражи». Елейный тон, которым были произнесены эти слова, нисколько не обманул Сюманга. Поэтому он постарался ответить в том же духе сиятельнейшему князю. При этом его лицо приняло наиболее любезное выражение из всех, на которое он был способен.

Это было настолько правдоподобно, что Хехт Цун даже немного растерялся. Старый придворный проныра даже не мог представить, что на свете есть человек, способный перещеголять его в искусстве лицемерия.

Посчитав, что он ловко сумел скрыть свои чувства, которые он испытывал к начальнику Тайной Стражи, князь предложил ему немедленно отправиться в путь. Кто знает, может быть именно в эту самую минуту они нужны своему повелителю… Сюманг охотно согласился со столь весомым доводом, и через четверть часа они выступили из лагеря, сопровождаемые отрядом из шести десятков ратников и вооружённых слуг.

К вечеру они достигли места, где, судя по оставленным здесь следам, войска останавливались на привал. Хехт Цун предложил встать здесь на ночёвку. Сюманг охотно согласился. Он и сам не очень-то рвался совершать ночное путешествие по горной дороге, размытой дождями. К тому же было неизвестно, что их ждёт впереди.

Свежий горный воздух и простая горячая пища, вселили в Сюманга уверенность в несокрушимости собственного здоровья. Несмотря на предупреждения лекарей, он всё же осмелился глотнуть немного вина из фляги, но почувствовав головокружение, ограничился всего одним глотком и тут же улёгся спать.

В отличие от него князь Цун провёл бессонную ночь, вздрагивая от малейшего шума, раздававшегося за стенками шатра. Прошло уже больше сорока лет, когда ему приходилось ночевать в таких условиях. Едва рассвело, князь велел собираться в дальнейший путь. Сюманг и большинство воинов, которых подняли ни свет, ни заря, всю оставшуюся часть пути втихомолку проклинали Хехта Цуна, не давшего им как следует выспаться и отдохнуть.