Под крыльями Босфор

Так что да, последующие вылеты мы выполняли с полными бочками на держателях. А дальше как-то незаметно снова наступила темень, пришлось делать перерыв в полетах до следующего утра. И мы пошли отдыхать, а механики остались у самолетов. Им работы хватает. Обслужить и проверить технику, заклеить пробоины. Плоскости нам дырявят в каждом вылете. Приноровилась пехота по высотным целям стрелять, очень уж много мы им хлопот доставляем.

И уже ночью пришел приказ, долгожданный причем приказ – на бомбардировку железнодорожных мостов и узловых станций на той стороне Карпатских гор. Только не тех, которыми могла бы Восьмая армия воспользоваться в своем продвижении, а других… По которым австрийцы с немцами могли бы сюда новообразованную Южную армию Линзингена перебросить. Ну и по скоплениям противника можно и нужно было работать, само собой. Эх, нам бы еще пару эскадрилий, мы бы тут развернулись! Да негде их взять. И с юга никак нельзя самолеты снимать, там они тоже нужны, и на севере давно все выгребли… Опять же с лётным составом беда. Если в начале войны у нас было немногим более двухсот летчиков, то к началу этого, 1915, года потери среди списочного состава пилотов составили более тридцати человек. И бо́льшая часть из них пропала без вести на территории противника… Поэтому и мне пока приходится самому летать, без второго пилота…

Дальше пошли потери… И немцы с австрийцами стали злее, и наши им в этом не уступали. На третий день мы потеряли два самолета сопровождения. Но и сами не оплошали. Совместными усилиями сбили три вражеских аэроплана. Двух окончательно и бесповоротно, а третий под вопросом. Но то, что подбили, это точно. Потому что вражеский самолет ушел со снижением на запад, оставляя после себя полосу черного дыма. Добить бы его, но здесь пока так не делают и к подобному не привыкли, все еще сохраняется некий дух рыцарства… Пижоны, маму иху… А то, что этот недобиток завтра может кого-то из наших сбить, об этом никто не хочет думать. Впрочем, зря я возмущаюсь. Это все из той же оперы, когда нельзя ни в форму чужую переодеться, ни на трофейном самолете на разведку слетать. Кстати, почему-то воевать на трофеях можно, а на разведку в тыл противника лететь – нельзя! Почему? Похоже, ни разу я не рыцарь в текущих местных понятиях… А то я в этом сомневался!

Что там и как было на той стороне Карпат, я не знаю. Мы на земле не воевали, нам неба хватало. Слухи ходили, но это всего лишь слухи. Восьмая армия Брусилова практически вышла на равнину, начала разворачиваться, и… Натолкнулась на ожесточенное сопротивление противника. Ставка на то, что немцы не успеют в полной мере перебросить сюда свою новообразованную армию, оправдалась не полностью. Кое-что успели перебросить, и Брусилов завяз на выходе из Карпат под усиленным артиллерийским обстрелом. Вот где в полной мере сказался численный перевес в артиллерии!

Третья армия оказать должной поддержки ему не сумела и точно так же завязла в столкновениях с такой же спешно образованной армией Пилсудского. Если говорить по-простому, то наше командование рассчитывало на одно, а столкнулось совсем с другим. Спасибо разведке… Опять же благодаря слухам я знал, что вся эта авантюра с наступлением была затеяна нашим командующим и начальником штаба Ставки. А тот, опять же по слухам (а ими земля полнится), боевого опыта не имел от слова «вообще»… К этому должно прибавить практически полное отсутствие русской артиллерии. Даже то невеликое ее количество, что у нас было, попросту не могло оказать никакого влияния на исход этой кампании, слишком уж ощутимый у противника перевес в стволах. Практически в шесть раз. Вдобавок немцы с австрийцами смогли неприятно удивить нас своими новыми минометами и потихоньку начали наступать.

Тут-то Брусилов и вспомнил про мою недавнюю разведку на трофейном «Альбатросе». До этого момента умудрялся как-то обходиться остатками приданной ему авиации. А тут, похоже, выхода не было. Запросил разрешение у командующего на проведение воздушной разведки на трофее в тылу противника. Сейчас настроение в штабе было уже не такое радужное, как в начале наступления, поэтому разрешение было тут же получено. Только полетел я не на трофее, как нам думалось, а на своем самолете. Такое вот решение (вполне объяснимое в существующих реалиях) принял командующий…

Настоящие причины этого решения до меня не довели (да тут и гадать не нужно было), мотивировали тем, что якобы на «Муромце» я могу поглубже в тыл к противнику забраться. Опять же здесь, во Львове, у нас взлетно-посадочная полоса более или менее подготовлена к работе, а на той стороне Карпат у Брусилова природа уже повернула на весну. Снег днем тает, кругом слякоть, все раскисло. И не сядешь там, и не взлетишь. Так что лететь нужно из Львова, сюда же и возвращаться. И здесь на первое место выходит практическая дальность полета…

Почти убедили. Почти… И на вылет я шел в поганом настроении…