Под кодовым названием «Эдельвейс»

– А! Возможно, вам неизвестна суть дела. А дело в том, что, как оказалось, «пианистка» была уже запеленгована. Планировалась акция на выслеживание ее сети. Хотели взять всех причастных… Конечно, объявлений на улице об этом не вывешивают… А я узнал Астафьева! Я ничего не знал о «пианистке». Так что его надо было брать где-нибудь подальше, и все было бы в порядке… А что вышло? Хейниш хватает Астафьева чуть ли не под окнами, вламывается в дом, убивает «пианистку», а потом стряпает донос, будто бы я именем шефа гестапо Мюллера принудил его действовать. Ну что ж! Мюллер меня спас, как Кальтенбруннер вытащил из беды Хейниша. Но у Мюллера долгая память. Вы в этом еще убедитесь. Самая малая зацепка, и я не позавидую Хейнишу. Загремит. Существенно!

Майер внимательно поглядел на Гейлигена и спросил:

– Интересно, он бил вас?

– Вы о ком? – даже растерялся гестаповец.

– Об Астафьеве.

– А-а, – сообразил Гейлиген. – Где же он мог меня бить?

– В Астрахани, когда вы попали под следствие. Помните, вы как-то рассказывали?

– Да что вы, в самом деле, не знаете или прикидываетесь? Их методы расследования отличаются от наших. Существенно! Особенно в мирное время… Иначе я не имел бы чести вести с вами такие приятные беседы. Чудесное совмещение – физический моцион с интеллектуальным!

Вчера утром Гейлиген вдруг спросил Майера:

– Какого вы мнения обо мне?

Застигнутый этим неожиданным вопросом, Вилли только и смог, что неопределенно пробормотал:

– Да как вам сказать…

– И не скажете. Ничего существенного! У меня – нюх.

В его бесцветных глазах таилось какое-то невысказанное подозрение.

«И действительно, возможно, что-нибудь почуял, – обеспокоился Майер. – Что же насторожило этого зверя? Пора кончать игру…»

– У меня, господин гауптштурмфюрер, сложилось впечатление, что у вас ко мне какой-то особый интерес. Я буквально кожей ощущаю это!

– И что же вынюхали? – прямо спросил Майер.

– Скажу, когда будет что ответить. Существенно!

Гейлиген прижал локти к бокам и побежал по кругу…

Для выполнения замысла, который вырисовывался постепенно и наконец оформился в точную схему действий, Майеру нужны были две машины. Он имел лишь одну.

В этот вечер Вилли свою эсэсовскую форму скрыл под гражданским плащом, широким и долгополым. Обмотал шею темным платком. Шляпа с широкими полями, очки и наклеенные усы изменили обычный облик Майера. Во всяком случае, в темноте его не узнать. Новые перчатки, которых у него никто не видел, в этот вечер тоже обязательны. На всякий случай опустил в карман плаща тяжелый гаечный ключ. Стрельба при любых обстоятельствах исключалась! Берлин – слишком чуткий на выстрелы.

Свою машину он остановил в заранее избранном месте на Кинкелынтрассе. Закрыл на ключ и для надежности дернул дверь. Потом пешком направился к Бисмаркплац. Здесь в фешенебельном ресторане обслуживают без продовольственных талонов. Цены – легендарные, зато и выбор – как до войны. «Существенно!» – как сказал бы Гейлиген. Это и привлекало денежных воротил, особенно владельцев «народных предприятий», как была «демократически» названа вся промышленность «Третьего рейха». Вблизи этого злачного «оазиса» всегда припарковывалась уйма машин. Одна из них и нужна была Майеру. Он похаживал в затененном скверике неподалеку, выжидая подходящего случая. Светомаскировка способствовала выполнению его замысла. Вот, кажется, и случай!..

Из роскошного «мерседеса» не вышел, а словно выкатился подвижный толстячок, небрежно хлопнул дверцей и быстренько открыл заднюю. Из машины, манерно изгибаясь, каждым движением подчеркивая какие-то свои прелести, выскользнули две разнаряженные дамы. Дорогостоящие дамы – мех, драгоценности, кокетливые шляпки… Лениво, словно кошки, покачиваясь, подались в ресторан. Толстячок поспешно захлопнул задние дверцы и трусцой поспешил за очаровательными соблазнительницами. Закрыть машину на ключ забыл… Двери ресторана раскрылись, на мгновение упал на улицу неяркий свет, и снова – темень. Вошли. Теперь – не терять времени. Вилли сел в чужую машину. Глянул на показатель бензобака. Майер включил мотор и неспешно отъехал, не привлекая внимания.

Машину остановил в темном проулке, который давно присмотрел. На фоне серых, почти черных в темноте домов, стоявших вплотную друг к другу, темный «мерседес» трудно было заметить.

Из него было удобно наблюдать за школьной площадкой, по которой бегал Хорст Гейлиген.

– Допустим, что каждый круг прибавляет минуту жизни. Каждый раз я делаю не менее шести десятков кругов. И значит, я добавляю час на спидометре своей жизни. Нужна система, ежедневные упражнения, чтобы часы сложились в годы.

«Годы у тебя, мерзавца, длинные, как у зайца хвост…»

Наконец-то!

Вот он покинул площадку, вышел на улицу, направляясь домой.

Тихо заурчал мотор. Машина почти неслышно выехала на улицу. Но Гейлиген оглянулся и отступил ближе к стене соседнего дома.

«У негодяя действительно звериный нюх… Не медлить!»

Майер нажал на газ. Машина рванулась вперед. Казалось, ничто не могло спасти гестаповца.

И тут произошло непредвиденное.