Под чужим солнцем

– Ты едешь или как? – спросил он, я покачал головой и спрыгнул на землю.

Ингегерд встретила меня во дворе. Она сказала, что позвонила Улла-Бритт и сообщила, что у папы возникли непредвиденные обстоятельства и он не смог приехать, но он точно навестит меня в следующие выходные.

Меня хватило еще на два раза, а потом я сдался и перестал ждать автобуса. В последний раз, когда Улла-Бритт обещала, что папа приедет, я улегся в своей комнате и слушал музыку. Мою голову словно сжимал невидимый шлем, слишком тесный для моей головы, я задернул покосившиеся шторы.

Около четырех часов пришла Ингегерд с подносом с булочками и сказала, что многим родителям бывает трудно смириться с тем, что их дети живут не с ними. Что они чувствуют свою вину за это и не знают, как с ней справляться.

Позже тем же вечером у меня зазвонил мобильный. Определился наш домашний номер, и я уставился на девять цифр на экране. Я не разговаривал с папой с тех пор, как переехал сюда, да и мы не разговаривали по-настоящему с тех пор, как заболела мама. Звук телефона врезался в меня, но я заставил себя подождать до тех пор, пока телефон не замолчит. А потом я лег на кровать и вжался головой в матрас так, что стало больно.

Я пытался быть невидимкой, и в школе, и на хуторе, ни с кем не разговаривал без особой необходимости. Через пару недель весна вступила в свои права.

Однажды, в особенно теплый день школьный внутренний дворик стал настоящей раскаленной сковородкой. Я стоял в тени и увидел черный «БМВ» с тонированными стеклами. Что-то было знакомое в этой машине, а когда из нее вылез Джексон, я не поверил собственным глазам. Он кивнул и широкими шагами подошел ко мне. Я подумал, что его вычурная одежда и картинные жесты смотрятся здесь совершенно неуместно.

– Привет, малыш, – сказал он, пожимая мне руку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я озадаченно.

– Приехал проверить, как у тебя дела.

– Как ты меня нашел?

– Шёбо довольно маленькое местечко. – Он улыбнулся. – Пошли пожрем.

– У меня шведский через десять минут.

– Да ну брось, твои друзья приехали тебя навестить. Прогуляй, и все! Есть тут какой-нибудь «Макдоналдс»?

– Нет.

– Ладно, значит, возьмем кебаб. Пошли.

Я залез в машину и поздоровался с остальными парнями. Казалось, они все были очень рады меня видеть. Они говорили «Привет» и хлопали меня по плечам, а я даже не знал, как их зовут. Я был знаком только с Аднаном.

Мы поехали в пиццерию в центре, и Джексон угостил всех кебабом. Всего несколько минут спустя я снова почувствовал себя в своей тарелке и перестал думать о том, что произойдет, когда Бенгт и Ингегерд узнают, что я прогулял урок. Мы смеялись и пили колу, никто не говорил о Мустафе и о поножовщине на кладбище. Солнце светило через окно, а пиццайоло улыбался нам.

Должен признаться, так хорошо мне давно уже не было. Хотя я решил полностью прекратить общение с Джексоном, я позволил себе порадоваться тому, что он и остальные ребята проделали весь этот путь, чтобы увидеться со мной. Что я не был просто «козлом отпущения», о котором все забыли.

Мы вернулись к школе так, чтобы я успел на последний урок. Машина дрожала от бассов, а когда я вылез из нее, остальные закричали мне, что мы скоро увидимся.

По дороге к школе я встретил Каспера.

– Мои друзья, – сказал я, заметив, что он смотрит на машину.

Каспер кивнул. Я заметил в его взгляде что-то новое – уважение. Это придало мне силы. Я знал, что Джексон и его приятели выглядят солидно, сразу понятно, что они серьезные ребята.

– Здорово, что они приехали, – сказал Каспер.

– Это мои братья, – ответил я и ударил кулаком в грудь.

Каспера не было в автобусе, на котором мы обычно возвращались в Хагу, но, когда я пришел в комнату, моя бейсболка Philipp Plein снова висела на спинке кровати, а когда я уже почти заснул, в дверь постучал Кваме.

– Пошли-ка, хочу тебе кое-что показать.

Я надел куртку и вышел вслед за Кваме из барака. Над полем лежала тонкая полоска тумана, заходящее солнце освещало небо в теплые золотые тона. Никогда раньше я не видел такой красоты, и мне захотелось, чтобы Лидия тоже была здесь и увидела это.

– Куда мы идем? – спросил я, но Кваме не ответил, за его широкой спиной мне ничего не было видно.

Мы прошли по неровной дорожке, вьющейся между полями, и чем дальше мы удалялись от хутора, тем больше я сожалел, что не взял с собой никакого оружия. Что я буду делать, если Кваме и остальные набросятся на меня? А потом я подумал, что это совершенно не важно. Пусть изобьют меня до смерти, если хотят.

Мы пробирались через заросли, влажная дымка окутывала лиственные деревья. В сумерках все вокруг казалось нечетким, и я подумал о том, что не найду дорогу назад. Под ногами был мягкий мох, я прислушивался к голосам. Наконец я кое-что услышал. На полянке горел костер, а вокруг на поваленных бревнах сидели остальные.

– Здоров! – сказал Каспер, пожимая нам руки.

Мы с Кваме сели рядом с ним, и Каспер протянул нам рюкзак, набитый бутылками пива. Кваме дал мне одну из них, я открыл ее и отхлебнул.