Под черным флагом

— Дурачок ты, тридцать с лишним лет, а ума нет — ткнула меня Марина в лоб наманикюренным ноготком. — Истинная женщина это не та, которая хорошо готовит, шьет и стирает, и достоинства такой женщины состоят далеко не в том, что у нее под блузкой и под юбкой. Истинная женщина это та, которая может заставить своего мужчину ради нее сделать невозможное, и я сейчас не о том говорю, чтобы Луну с неба достать, или там рычаг дернуть, и таким образом Землю с орбиты сдвинуть. По-настоящему сильная и умная женщина может заставить мужчину переступить через его «не хочу» и, что самое главное, через его «не могу». И не просто заставить, это-то самое простое, а сделать так, чтобы он этого сам захотел, чтобы он ради ее похвалы зубы сжал и из жил своих рвался, чтобы он ради ее улыбки забыл о том, что есть слово «невозможно». Вот это — да, это женщина. А все эти борщи, до поры до времени тугие сиськи и прогулки по мегамоллам за свитерами — это забавы для школьниц, вон их у стойки сколько стоит, бери — не хочу. Пятачок — пучок.

— Эк ты завернула — прищурился я.

— Подумай о том, что я сказала. — Вежлева провела ладонью по моей щеке. — Подумай.

Она пошла по холлу, я смотрел ей вслед, и ни с того, ни с сего мне вспомнилась Элина, сестра Вики, и ее последние слова перед тем, как она ушла домой, в ту, нашу с ней единственную реальную встречу. Все тоже самое, да только наоборот. Забавно.

Рыжая красотка из-за стойки подмигнула мне, лукаво высунув острый розовый язычок. Внутри меня что-то екнуло, давление, похоже, повысилось и рассудив, что количество красивых женщин на квадратный метр, пожалуй, уже начало зашкаливать, я широкими шагами двинулся к лифту, который, хвала небесам, еще не уехал.

В лифте я показал своему отражению язык и снова подумал о том, что как-то очень много вокруг меня стало женщин, причем все как одна — умницы да красавицы. Вот раньше все было проще. Что же до слов Вежлевой — в них, наверное, было рациональное зерно, но оно было явно не для всех мужчин. Как по мне — так тарелка борща и выглаженная рубашка иногда куда важнее и нужнее какого-нибудь мифического Эльдорадо, пусть даже и очень большого. Опять же вот к такой Марине в цепкие лапки попадешь и будешь как та белка в колесе крутится, пока от инфаркта лет в пятьдесят не сдохнешь. И вот оно мне надо? Да и была у меня уже ее версия класса «лайт», с раскосыми и жадными глазами. До сих пор вон иногда почки ноют, а особенно к ненастью. Хотя эта рыжая, конечно…

В приемной было непривычно пусто, видать ушла куда-то Елиза, к моему великому счастью. Ну вот боюсь я ее, реально. Как зыркнет, как чего скажет — так у меня аж колени трещат. Я в детстве так не боялся даже тогда, когда мамкину любимую вазу кокнул, а она ей от ее мамы досталась, семейной реликвией была.

Около двери Зимина я остановился, подумал — постучать или нет? А может прикольнуться, открыть с ноги и влететь с воплем «Колебать мой лысый череп, кого я вижу!!!»? После такой мысли я достал из кармана пачку сигарет, вынул из нее одну и понюхал, заподозрив, что в ней не табак, поскольку подобных бредовых мыслей у меня сроду не было.

В этот момент дверь открылась, за ней стоял Зимин и слегка удивленно смотрел на меня.

— Ты чего? — с опаской поинтересовался у меня он.

— Да вот, пришел — ответил ему я и хихикнул, поняв, как я выгляжу в его глазах. Ну сами посудите — стоит человек перед закрытой дверью и нюхает сигареты. Реально смешно.

— Ну, заходи, коли пришел — пригласил он меня в кабинет.

Мы сели в кресла и уставились друг на друга.

— Вот как-то так — наконец сказал я, повертел в пальцах сигарету и убрал ее к остальным.

— Дай-ка сюда — требовательно произнес Зимин и показал пачку

Я протянул ему табачные изделия, он достал одну из сигарет и внимательно ее обнюхал.

— Елки-палки. Киф, я уж подумал, что ты на наркоту подсел — сказал он, закончив свою экспертизу. — Ты не пугай меня так, а?

— Да вы чего? — возмутился я. — Вот у вас мысли. Да и когда мне…

— Для дури время всегда можно найти — со знанием дела сказал он и засмеялся. — Кстати, неплохой каламбур, а?

— Ну да — согласился с ним я. — Пять копеек.

— Ладно. — Зимин откинулся в кресле. — Рассказывай.

— Чего именно? — уточнил я.

— Сначала про вчерашнее расскажи, подробно и с деталями.

Я чего-то подобного ждал, именно поэтому в метро как следует продумал, что и как я буду говорить, а также прикинул, какие подробности, пожалуй, утаю. Ну как утаю? Просто оставлю за кадром.

— А Азова звать не будем, и Никиту? — уточнил я у Зимина. — Чтобы по десять раз из пустого в порожнее не переливать.

— Нет их — объяснил мне Зимин. — Азов отъехал кое-куда, а Кит… Нет его, но не суть. Ты не волнуйся, я им все расскажу, как и что.

И я повел свой рассказ. Врать я не люблю, это невыгодно, поэтому правды в нем было больше, чем лжи, именно поэтому, он скорее всего Зимина и удовлетворил. По крайней мере вопросов он мне после него задал не так уж много.

— Стало быть, на свою сторону они тебя все-таки склоняли?

— Было такое — не стал отрицать я. — Не слишком явно, но это читалось между слов.