Под белым орлом

— Для меня она достаточна, — сказала графиня. — Моя просьба невелика. Имя, подобное моему, является лишним бременем в путешествии, особенно когда хочешь без какого-либо стеснения наблюдать мир во всей его красоте. Я хотела бы остаться неузнанной и потому прошу вас, ваше величество, выдать мне паспорт на имя госпожи Воринской. Я беру это имя по названию одного из своих имений и, значит, до некоторой степени имею на него право, но вы должны сохранить всё в полной тайне, чтобы я не боялась разоблачения моего инкогнито.

— Завтра паспорт будет у вас, — ответил король, довольный, что графиня не выразила другого более трудного желания, которое могло бы выходить за границы его королевской власти.

— Благодарю вас, ваше величество, — сказала графиня. — А теперь больше ни слова. Никто не должен заметить, что у нас есть секреты; не следует возбуждать любопытство других.

Разговор снова стал общим. Король, обладавший тактом и отличавшийся общительностью, умел поддерживать общую беседу и наводить разговор на самые животрепещущие темы. Таким образом обед прошёл чрезвычайно весело, заставив опять невольно вспомнить версальский двор во время его наибольшего расцвета. Так хорошо умел Станислав Август поддерживать внешнее достоинство короля, не будучи в то же время в состоянии держать в своих слабых руках бразды правления.

Обед длился не долее одного часа; так любил король, а все его желания в вопросах этикета исполнялись беспрекословно; затем общество отправилось на прогулку в парк, а король пошёл осматривать отдельные домики детей князя Чарторыжского, где тоже было немало роскоши и вкуса.

На одном из холмов, около амфитеатра, в котором находились конюшни и откуда расстилался чудный вид на всё поместье, был разбит шатёр, взятый на войне у великого визиря. Пол был устлан персидскими коврами. Здесь гостям, расположившимся на мягких оттоманках, слуги в костюмах турецких рабов предлагали фрукты и восточный шербет.

Солнце садилось, но княгиня Чарторыжская оживлённою беседою сумела удержать гостей, пока на землю не спустилась ночь. Она упросила короля вернуться в дом и провела его по тёмной лесной дороге к озеру. Вдруг берега последнего осветились точно по мановению волшебного жезла. Как раз напротив гости увидали высокий, перекинутый через воду мост, освещённый бесчисленными разноцветными лампионами. Все эти огни отражались в водной поверхности. Дальше стоял тёмный лес, откуда в различных направлениях взлетали ракеты, освещая своим ослепительным светом небеса.

Зрелище было столь же своеобразно, как и неожиданно. Всё общество громкими восклицаниями выражало своё удовольствие и восхищение, а король в сердечных словах благодарил хозяйку. Княгиня дальше повела своего гостя, и они вдруг очутились в освещённом здании, украшенном цветочными гирляндами, где опять были предложены прохладительные напитки; бесчисленные лампочки, свешивавшиеся с купола, освещали всё общество, как днём. В тот момент, когда король сел на приготовленное для него кресло, из глубины леса раздались звуки мелодичной музыки, исполнившей одну из композиций короля.

Мало-помалу всё дороги парка стали освещаться и, когда первое музыкальное произведение было окончено, скрытые в лесу другие оркестры начали исполнять новые музыкальные произведения, и вскоре всё превратилось в волшебное царство света и музыки.

В то время вошли двое старших сыновей и двое старших дочерей Чарторыжских, одетые в древне-польские национальные костюмы, и исполнили танец, отличавшийся чрезвычайной красотой и живостью. До самой полуночи княгиня Чарторыжская предлагала своим гостям всё новые развлечения, заставив их забыть о времени.

Очарованный этим великолепным праздником король, наконец, поднялся и стал прощаться. Княгиня со всем обществом провожала его до ворот парка, где ждал его фаэтон. Станислав Август ещё раз поблагодарил хозяйку; он распрощался с каждым гостем отдельно. Когда он пожимал руку Феликсу Потоцкому, он мог бы заметить, что рука графа дрожит в его. Но он не обратил на это внимания; было так естественно, что кровь в жилах участников этого возбуждающего праздника текла быстрее обыкновенного.

Король уехал. Остальные гости ещё некоторое время продолжали веселиться. Этикет не допускал, чтобы их экипажи отъехали одновременно с экипажем короля, а при варшавском дворе этикет соблюдался особенно строго; кроме того среди собравшегося общества чувствовалось желание некоторое время поболтать без стеснения.

Феликс Потоцкий поддерживал теперь с каким-то лихорадочным оживлением общую беседу, заставляя всё дольше откладывать отъезд гостей.

Улицы предместья, по которым проезжал король, были погружены во мрак, так как только в самом городе существовало некоторое подобие освещения при помощи масляных ламп; однако и они служили лишь для того, чтобы ещё больше увеличивать окружающий мрак.

Гайдуки, уехавшие впереди экипажа, указывали факелами направление кучеру. Король, откинувшись на подушки открытой коляски, некоторое время сидел погруженный в грёзы.