Под алыми небесами

– Две-три минуты, и или все будет кончено, или только начнется.

– Ты все еще можешь уйти.

– Нет, Пино, я с тобой.

Они поднялись по лестнице к дверям дома, открыли ее. На миг паника и сомнение овладели Пино, он подумал, что совершил ошибку, втянув в это дело Анну, без необходимости подвергая ее жизнь опасности. Но как только дверь открылась, Анна рассмеялась, повисла на нем и запела рождественскую песню.

«Быть кем-то другим», – подумал Пино, и они на нетвердых ногах вошли в холл.

У лифта и лестницы стояли два вооруженных эсэсовца – Пино видел их впервые – и внимательно разглядывали их.

– Это что? – спросил один из немцев по-итальянски, а второй навел на них ствол автомата. – Кто вы?

– Я живу здесь, на шестом этаже, – проговорил заплетающимся языком Пино, доставая документы. – Сын Микеле Леллы, Джузеппе, преданный солдат «Организации Тодта».

Немец взял бумаги, внимательно изучил их.

Анна цеплялась за руку Пино, весело поглядывая на немцев. Наконец второй солдат спросил:

– А вы кто?

– Анна, – сказала она, икнув. – Анна-Марта.

– Документы.

Она моргнула, залезла в сумочку, потом пьяно замотала головой.

– Боже мой, это новая сумочка, подарок мне на Рождество, а бумаги у меня в другой сумочке, у Долли. Вы знаете Долли?

– Нет. Что вы делаете здесь?

– Делаю? – Анна фыркнула. – Я горничная.

– Горничная семьи Лелла уже ушла.

– Нет, – сказала она, отмахиваясь от них. – Я горничная генерала Лейерса.

Эти слова подействовали на них, в особенности когда Пино добавил:

– А я личный водитель генерала. Он отпустил нас на Рождество и… – Пино наклонил голову к правому плечу и шагнул к ним, застенчиво улыбаясь. Тихим заговорщицким тоном он проговорил: – Мои родители уехали. А у нас свободная ночь. Квартира пустая. Мы с Анной решили, ну, вы понимаете, отпраздновать.

Первый часовой многозначительно поднял брови. Другой посмотрел на Анну плотоядным взглядом, а она ответила ему бойкой улыбкой.

– Все в порядке? – спросил Пино.

– Ja, ja, – ответил немец и, рассмеявшись, отдал Пино документы. – Идите. Рождество.

Пино взял бумаги, небрежно сунул их в карман и сказал:

– Я ваш должник.

– Мы оба, – застенчиво проговорила Анна и снова икнула.

Пино решил, что они могут идти, и поднял чемодан. Но тут бутылки внутри громко звякнули.

– Что в этом чемодане? – спросил второй часовой.

Пино посмотрел на Анну, та покраснела и рассмеялась:

– Это его рождественский подарок.

– Покажите мне, – сказал эсэсовец.

– Нет, – заупрямилась Анна. – Это сюрприз.

– Откройте, – не отступал второй часовой.

Пино посмотрел на Анну, та покраснела и пожала плечами.

Пино вздохнул, встал на колени, расстегнул ремни.

Часовые увидели еще две бутылки кьянти, красный атласный бюстье с такого же цвета трусиками, подвязки, высокие красные чулки, черно-белый пояс с резинками для чулок, еще трусики, черные шелковые чулки и черный кружевной бюстгальтер.

– Сюрприз, – вполголоса проговорила Анна. – Счастливого Рождества.

7

Первый солдат зашелся смехом и быстро проговорил что-то по-немецки – Пино не уловил что. Второй солдат тоже рассмеялся, а с ним и Анна, которая ответила им тоже по-немецки, и они засмеялись еще громче.

Пино не понимал, что происходит, но, воспользовавшись возможностью, взял одну бутылку и закрыл чемодан. Протянув вино часовым, он сказал:

– И вам счастливого Рождества.

– Ja? – сказал один из них. – Хорошее?

– Magnifico[26]. С винодельни близ Сиены.

Эсэсовец передал бутылку своему напарнику, посмотрел на Пино и Анну:

– Спасибо. Счастливого Рождества вам и вашей уборщице.

От этих слов он, его напарник и Анна снова зашлись в смехе. Они направились к лифту, и Пино тоже рассмеялся, хотя и не знал почему.

Кабина начала подниматься, немецкие солдаты, радостно переговариваясь, открывали бутылку. Когда кабина поднялась до третьего этажа и их уже не было видно снизу, Анна прошептала:

– Мы сделали это!

– Что ты им сказала?

– Кое-что непристойное.

Пино рассмеялся, потянулся к Анне и поцеловал ее. Она переступила через чемодан и оказалась в его объятиях. Они все еще обнимались, проезжая пятый этаж, где стоял второй наряд часовых. Пино открыл глаза, посмотрел на них через плечо Анны и увидел зависть в их глазах. Они вошли в квартиру, заперли дверь, включили свет, поставили чемодан с рацией в кладовку и рухнули на диван в объятия друг друга.

– Я ничего подобного в жизни не испытывала, – призналась Анна, глядя на него широко раскрытыми влажными глазами. – Мы могли там погибнуть.

– Вот в таких ситуациях и понимаешь, что для тебя главное в жизни, – сказал Пино, покрывая ее щеки нежными поцелуями. – Все остальное уходит на второй план. Я… я думаю, я люблю тебя, Анна.

Он надеялся, что она ответит ему тем же, но она отстранилась от него, лицо ее застыло.

– Нет, ты не должен так говорить.

– Почему?

Анна, преодолевая себя, сказала:

– Ты не знаешь, кто я на самом деле.

– Что может заставить меня не слышать ту музыку, которая играет в моем сердце каждый раз, когда я вижу тебя?

Анна отвернулась от него:

– Я вдова – вот что тебя может заставить.

– Вдова? – сказал Пино, стараясь скрыть, как он обескуражен. – Ты была замужем?