Под алыми небесами

Он чувствовал, что, если переборщит, это не принесет никакой пользы. Этот случай не был похож на психологические барьеры, которые ему удавалось пробивать, когда он, ведя торговца сигарами, отвлекал его внимание. Синьора Наполитано просто была в плохой физической форме для такого восхождения. Он шел следом за ней по склону и молился о том, чтобы ей хватило духа и силы воли, которые нередко компенсируют недостаток физических сил.

Глубокий снег и ледниковые трещины делали валунную чашу еще более опасной, но с помощью Пино скрипачка пересекла ее без происшествий. А когда они добрались до начала гребня, синьору Наполитано начало трясти.

– Не знаю, смогу ли я, – сказала она. – Мне лучше вернуться с вашим братом. Я только задерживаю других.

– Вы не можете остаться в «Каса Альпина», – сказал Пино. – Оставаться там надолго – опасно.

Скрипачка ничего не сказала, но потом повернулась, схватилась руками за живот, и ее вырвало.

– Синьора Наполитано? – сказал Пино.

– Все в порядке, – ответила она. – Уже проходит.

– Вы ждете ребенка? – спросила в темноте синьора Д’Анджело.

– Женщина всегда понимает женщину, – выдохнула синьора Наполитано.

Она беременна? Пино почувствовал, как огромная тяжесть легла на его плечи. Боже мой! Ребенок? Что, если?..

– Вы должны заставить себя ради вашего ребенка, – сказала синьора Д’Анджело синьоре Наполитано. – Вам нельзя возвращаться. Вы знаете, к чему это может привести.

– Пино, – прошептал его брат после долгой паузы, – я могу отвести ее назад, пусть она попривыкнет к высоте.

Пино хотел было уже согласиться, но тут синьора Наполитано сказала:

– Я пойду дальше.

Но что случится, если высота добьет ее и ребенка?..

Пино заставил себя прогнать эти мысли. Он не мог позволить страху управлять им. Он должен думать. И думать ясно.

Повторяя это себе, Пино взял вторую веревку у Миммо и, обвязав синьору Наполитано под мышками, забрался на гребень. Миммо страховал ее сзади, а Пино тащил, подтягивал скрипачку на гребень. Задача была нелегкой, но еще усложнялась тем, что она держала в руках скрипку и не соглашалась отдать ее Миммо.

– Вам придется оставить скрипку, – сказал Пино, опустив синьору Наполитано обратно.

– Ни за что, – сказала он. – Моя скрипка всегда остается со мной.

– Тогда давайте я понесу ее. Освобожу место у себя в рюкзаке и верну вам ее, когда мы доберемся до границы.

В лунном свете он видел, как синьора Наполитано мучительно обдумывает его предложение.

– Вам при восхождении нужны свободные руки, – сказал он. – Если вы держите в руках скрипку, то ставите под угрозу жизнь вашего ребенка.

Она подумала еще немного, протянула ему скрипку и сказала:

– Это Страдивари. Все, что у меня осталось.

– Я буду беречь ее, как это сделал бы мой отец, – сказал Пино, пристегивая футляр скрипки клапаном рюкзака.

4

Пино быстро поднял наверх детей Д’Анджело – они воспринимали происходящее как необыкновенное приключение, – потом их родителей, которые поддерживали у детей это заблуждение. Как и почти со всеми беженцами, Пино повел всех в связке: следом за ним синьора Наполитано, затем синьора Д’Анджело, дети, синьор Д’Анджело, замыкал связку Миммо.

Они уже собирались начать двигаться, когда мальчик затеял перебранку со своей сестренкой.

– Прекратите! – резко прошептал Пино.

– Нас здесь никто не услышит, – сказал Антони.

– Нас услышит гора, – твердо сказал Пино, – и если будете кричать слишком громко, она проснется и начнет ворочаться под своими одеялами, обрушит лавины снега, которые накроют всех нас.

– А гора – монстр? – спросил Антони.

– Вроде дракона, – ответил Пино. – Поэтому мы не должны шуметь – мы ведь поднимаемся по его чешуйчатому хребту.

– А где его голова? – спросила Юдифь.

– Над нами, – ответил Миммо. – В тучах.

Этим дети, казалось, удовольствовались, и все двинулись дальше. Если в прошлый раз на этот трудный маршрут у Пино ушел час, то теперь они затратили почти два. До расщелины добрались в четыре тридцать. Пино видел почти вертикальную стену, уходящую вниз, но для восхождения ему требовалось больше света.

Он налил воду в карбидную лампу и плотно завинтил крышку, чтобы не выпускать пары, быстро заполнявшие емкость. Выждав минуту, он приоткрыл газовый клапан и стукнул по ударнику. Со второй попытки в рефлекторе загорелось тонкое голубое пламя, проливающее достаточно света на расщелину, и теперь все увидели, что им предстоит.

– Боже мой, – застонала синьора Наполитано. – Боже мой.

Он положил руку ей на плечо:

– Все не так плохо, как кажется.

– Все гораздо хуже, чем кажется.

– Нет. В сентябре, когда скала была голая, приходилось хуже, а теперь вы видите лед по обеим сторонам. Лед сузил расщелину, она стала более проходимой.

Пино посмотрел на брата.

– На это уйдет некоторое время, но я прорублю ступени. Заставляй их здесь двигаться, чтобы не замерзли, пока не услышишь моего свистка – это будет означать, что я спускаю ледорубы. Тогда обвяжешь синьора Д’Анджело и отправишь ко мне. Мне здесь понадобится его сила. Ты поднимешься последним.