Почувствуй

— Даже не надейся, дорогой. Теперь и в жизни не споткнусь, — проговорила она, после чего тонкий каблук её туфли воткнулся в мягкую землю, она немного потеряла равновесие, продолжила путь, выскочила из обуви, и повалилась на колени.

— Ты в порядке? — Подбежал я, испуганно вглядываясь в её лицо, которое из-за темноты не мог видеть, чтобы понять её эмоции. Я услышал всхлип, сел рядом с ней на землю, погладил по плечу. — Тише, не плачь. Сильно ударилась?

Это был не всхлип, по крайней мере, не от слез, как подумал я, девушка, сидя на коленях, упираясь руками в землю, смеялась. Смеялась так громко, что через мгновение, и я улыбнулся, не понимая, что происходит.

Это ответная реакция на боль? Или так рухнуло всё её терпение? Эти дни она держалась, не проронив при мне ни слезы, а теперь, не в силах сдерживаться заплакала?

Она уткнулась лбом в мою грудь, я приобнял её, коснувшись длинных, русых волос, пахнувших в этот день зеленым, кислым яблоком, или даже шипучим леденцом со вкусом этого яблока.

— Ты плачешь или смеешься? — Спросил я, продолжая поглаживать её по сгорбленной спине, перебирая мягкие, чуть спутавшиеся волосы, спускающиеся волной с головы до поясницы.

Кадер выпрямила спину, своих рук я не убрал, переместив их на ребра, чуть придвинув к себе, от чего расстояние между нами уменьшилось, она внимательно посмотрела мне в глаза, по фарфоровым, словно кукольным щекам, текли тонкие ручейки слез.

— Не знаю, я больше ничего не знаю.

Я прижал её к себе, в этот раз и она обняла меня, на рубашку попала её слеза, ткань прильнула ко мне, и тогда, даже своей кожей я почувствовал её слезы.

Тогда я вытер несколько слезинок, застывших на ресницах, и последнюю, со щеки, с этой теплой, мягкой и гладкой щеки, на которой мне хотелось задержать свою ладонь, или всегда обхватывать руками её прекрасное лицо, чтобы ощущать её тепло, её близость.

— Мы же это переживем? Когда-нибудь будет легче?

— Переживем, обязательно переживем, — я вновь погладил её лицо, теперь не отпуская его, чувствуя, как и из моих глаз пытаются прорваться слезы.

— Боль же притупляется со временем? Это как острый нож, он ранит, режет, но со временем, если постоянно самому не натачивать его, он затупится, и больше не будет нас резать. Ведь так? — Проговорила она, нервно теребя пальцами складку рубашки на моем плече.

— Конечно, а перед этим он режет нас, поэтому и тупится, нужно это перетерпеть, пережить. Как бы больно нам не было.

— Когда умер твой отец, как ты это пережил?

— Тяжело. Закрылся от всего, думал, вспоминал, и ни с кем не делился, бросил всё, чтобы точить этот нож.

— Сейчас ведь ты так не поступишь? — Кадер чуть задрала голову, чтобы посмотреть мне в глаза, но скорее всего, увидела только подбородок и шею. Она перестала перебирать мою несчастную темную рубашку, купленную кем-то специально для похорон, и взяла меня за руку, из-за чего мне пришлось отпустить её лицо. — Теперь у тебя есть я, пожалуйста, не отгораживайся. Если ты сможешь продержаться один, то я не смогу.

Поглаживая её руку, так крепко державшую меня, словно она держалась за край обрыва, чтобы спастись, я молчал. И только прижал её голову своим колючим, плохо побритым, подбородком, чтобы прижать её как можно ближе к своей груди, и если повезет, оставить частичку её в самом сердце.

— Пойдем? — Спустя несколько минут спросил я, вспомнив, что мы сидим в лесу, на холодной земле и неудобных шишках. И пусть Кадер на какое-то время согрелась в моих объятиях, всю ночь это не может продолжаться, как бы мне этого не хотелось.

Мы встали на ноги, вытащили её туфлю из земли, кое-как отряхнули, заодно и одежду тоже, на моих штанах и на её черном комбинезоне, остались следы земли, прошлогодних листьев от малочисленных лиственных деревьев, иголок, от многочисленных елок, и дорожной пыли.

Спустя сорок минут, мы, используя друг друга, как перила на лестнице, для подстраховки, вышли к трассе. Получилось так долго, потому что однажды, а может и больше, мы сбивались с дороги, и, в конечном итоге, вышли даже ближе, чем хотелось, хоть это и доставило нам волнение.

В какой-то момент я предложил поймать попутку, и спокойно доехать, а не шататься и спотыкаться, преодолевая последние метры до глухого, ещё хуже, чем лес, из которого мы вышли, района Кадер. На моё предложение девушка не ответила, лишь едко улыбнулась, словно предлагала попробовать. Удача не поворачивалась ко мне лицом уже продолжительное время, сделать это сейчас она тоже не захотела, поэтому, спустя десять минут ожидания, за это время мы прошли бы половину пути, я решил прекратить ждать подарок от судьбы, ведь мимо нас не проехало ни единого транспортного средства, люди тоже не встречались.

Наконец, мы очутились на спрятанной от дороги улице, с двух сторон которой располагались деревянные, старые дома, часть которых выглядела не лучшим образом.