Почтальон

Сергей вышел из дома в начале шестого утра. Ночью ему снился странный сон, будто бы именно из-за того, что в Страстную пятницу он веселился вместе с комсомольцами, жизнь пошла наперекосяк. Вместо размеренного течения рабочих и выходных дней, горячих ужинов, массажа в бане по пятницам и походов с Варей в театры и кино в остальные дни, он ввязался в какую-то детективную историю, с убийствами, беглыми ворами, черноволосой женщиной-врачом и таинственным конвертом, адресованным аж самому всесоюзному старосте Калинину. И когда проснулся, понял, что почти всё в этом сне – правда.

Ночью основательно подморозило, удачно купленные ботинки крепко цеплялись грубой подошвой за псковскую мостовую, Сергей сделал крюк, повернув сразу после пролома на улицу Свердлова, и подошёл к дому, где только недавно поймал грабителей, со стороны Володарского. Из-за мороза и близости рек город накрыл туман вперемешку с угольным дымом, который англичане называли коротким словом «смог», он окутал Псков и окрестности так, что с рассветом разглядеть что-то дальше двадцати метров было сложно, но восходящее солнце дробило муть своими лучами, и с каждой минутой становилось всё яснее.

На углу соседнего дома стояла будка, в которой раньше сидел околоточный, а теперь старик из ночлежки чистил и чинил ботинки прохожим, всё своё нехитрое оборудование он уносил с собой, и будка стояла открытой. Там Сергей и укрылся.

Мухин появился из тумана в половине шестого, он подошёл к постаменту, оставшемуся от памятника Александру Второму, уселся на гранитный обломок и закурил. Ждал он минут двадцать, со стороны Октябрьской улицы появилась пролётка, а на ней – два человека. Один из них сгрузил на землю большой чемодан на каучуковых колёсах, взял Мухина под локоток и повёл за собой, а второй остался сидеть на козлах возле бывшего памятника. Травин было хотел пойти за Мухиным, но тот вместе с провожатым поднялся на крыльцо клуба нацменов и скрылся внутри.

– Ленинградский областной союз кредитных кооперативов, – Фома продемонстрировал удостоверение с собственной фотографией, открыл чемодан, показал красноармейцу. На чёрном бархате лежали механические приспособления и ломик. – Ну что, товарищи, вроде уже обговорили всё, приступим.

– Позвольте, – кассир снова зевнул, – да, бывает, заедает ящик, так лет ему сколько, и раньше шалил, так ведь всё в целости и сохранности. К чему эти проверки, если уж надо менять, так меняйте сразу.

– Вы, гражданин, рассуждаете с буржуазной точки зрения, – Фома обиделся, – нет у пролетарского государства таких средств, чтобы везде сейфы и несгораемые шкафы менять. Поэтому мы и производим поверку, не беспокойтесь, это займёт не больше часа. Потом мы составим акт, и следующих проверяющих ждите не раньше чем через два года, это если сейф ваш в порядке. Ну а если нет, придётся заменить, только за прошлый месяц всего три сейфа списали, остальные оказались в полнейшем порядке.

– Конечно, конечно, – управляющий, разомлев от чая, вытирал платком пот со лба, – пожалуйста, товарищи, по лестнице вниз, в подвал, там мы храним ценности в строгом соответствии с распоряжениями Союза. Извините, товарищ, а шрам у вас…

– Беляцкая пуля, – Фома нахмурился. – А вы чем занимались в гражданскую?

Управляющий пробурчал что-то невнятно и больше вопросов не задавал. Сейф, а точнее, несгораемый шкаф в два метра высотой с прочными стальными стенками и кодовым замком, стоял в отдельной комнате. Проверяющий попенял на то, что двери в комнату тоже должны быть обшиты железом, и предложил кассиру открыть замок.

– Двести восемьдесят тысяч рубликов ассигнациями по червонцу и четыре тысячи семьсот пятьдесят мелкими купюрами, только позавчера из банка, – тот повозился с цифрами, дверца скрипнула. – На стол ложим?

Вместо ответа Фома открыл одно из отделений чемодана, оно было пустым.

– Вот сюда червонцы складывайте, и оставим под охраной красноармейцев, – распорядился он, – чтобы мы к этим деньгам не прикасались и на виду их на время проверки не было. А мелочь оставьте в сейфе, чтобы нагляднее было.

Кассир кивнул, быстро сложил пачки, собственноручно закрыл чемодан, который основательно потяжелел, и хотел было сургучную печать налепить, но управляющий вовремя его остановил. Из чемодана Фома заранее достал ломик, два механических считывателя, стетоскоп, передал кофр красноармейцам и предложил работникам кредитсоюза присутствовать во время проверки.

– Ну что, вскрывай, – дождавшись, когда управляющий с кассиром отойдут в сторону, Фома похлопал Мухина по плечу. – Справишься?

Мухин покачал головой, такие ящики ломались на раз, надо было только стукнуть чем-нибудь тяжёлым в определённом месте, и штифты в кодовых каналах немного сдвигались. Несколько ударов, и код легко определялся.

– Не торопись, – тихо сказал ему Фома, – если быстро откроешь, не поверят.

Фомич кивнул, быстро открыл первые семь цифр, а с восьмой повозился для виду минут пять. Всё это время управляющий и кассир перешёптывались, красноармейцы – те тоже процессом интересовались и на чемодан почти не смотрели.