Почему так важен Оруэлл

Насколько все-таки обширным был масштаб этих контактов? 29 мая 1949 года лежащий в больнице Оруэлл удостоился визита Селии Керуан, которая, помимо прочего, была служащей IRD. Кроме того, еще она состояла в родстве с Артуром Кестлером, благодаря чему Оруэлл уже был с нею знаком и даже предлагал ей руку и сердце. Они обсуждали необходимость привлечь к борьбе против коммунистов социалистов и независимых радикалов. Эта тема была близка сердцу Оруэлла и прежде, что мы знаем из истории его усилий распространить «Скотный двор» в Восточной Европе, не выходя из дома. Мисс Керуан также была близка его сердцу, и некоторые из защитников Оруэлла по доброте своей допускают, что это обстоятельство вкупе с крайней болезненностью его состояния могло привести к моменту слабости. Я считаю, что подобные аргументы и слишком сентиментальны, и вовсе неправдоподобны. Он сказал ей то, что сказал бы любому другому, и что он повторил бы при любой возможности в печати, а именно: многим респектабельным представителям левых взглядов с отличной репутацией нельзя доверять, если дело дойдет до их обольщения Москвой. 6 апреля он писал к Ричарду Риису с просьбой найти и передать ему его «записную книжку в четверть листа с бледно-голубой картонной обложкой» в которой можно найти «перечень коммунистов-подпольщиков и сочувствующих, который мне хотелось бы обновить». Эта инструкция сама по себе показывает, что первоначальный список составлялся Оруэллом не по приказу государственных служб. Вне всякого сомнения, был и другой список, с именами старых сторонников нацистов и потенциальных коллаборационистов, но не в этом суть. Сегодня Оруэлла порицают скорее не за то, что он вел список, а за то, что включал в него не тех людей.

Неизлечимость глупости бюрократического аппарата Британии и необходимость хранить «государственную тайну» означают, что список из 35 имен, переданный Селии Керуан, до сих пор недоступен для нашего изучения. Государственный архив Великобритании с глухой бессмысленностью повторяет, что «документ удерживается министерством иностранных дел». С одной стороны, понятно, что меры эти принимаются для защиты еще живущих людей от посмертных домыслов Оруэлла, хотя даже эта абсурдная оговорка со временем должна терять остатки смысла. Тем не менее у нас есть его записная книжка, пусть и не обновленная, и нам не нужно официального разрешения, чтобы составить о ней собственное мнение.

Без сомнения, список иллюстрирует эксцентричность Оруэлла и приоткрывает его личные обиды. По сути, очень немногое из него материализует утверждения Рииса, будто «это было своего рода игрой, в которую мы играли — обсуждали, кто может быть платным агентом и агентом чего и пытались определить глубину предательства, на которое могли бы быть способны те, кого мы так любим ненавидеть». Чтобы быть точным, только один человек из списка когда-либо обвинялся в агентурной деятельности, но даже в этом случае было использовано определяющее слово «почти наверняка». Это был Питер Смолка, он же Смолетт, бывший менеджер Breaverbook newspaper и кавалер ордена Британской империи, тот самый чиновник министерства информации, кто оказал давление на издательство Jonathan Cape с тем, чтобы оно отказалось от «Скотного двора». С тех пор было достоверно установлено, что Смолка действительно являлся агентом советских секретных служб; здесь мы видим стопроцентное соответствие между заявлением Оруэлла о том, что конкретное лицо было завербовано иностранной спецслужбой, и известными ныне фактами. Как сам он выразился, впрочем, довольно мягко, в письме к Селии Керуан, приложенному к списку: «В нем нет никаких сенсаций, и я не думаю, что он расскажет вашим друзьям что-нибудь, им неизвестное… если бы это было сделано раньше, возможно было бы остановить людей наподобие Питера Смолетта, сумевших доползти до серьезной пропагандистской работы, где они, весьма вероятно, получают возможность причинять нам много вреда». «Мы» здесь — это левые демократы. В тот же самый день Оруэлл пишет Ричарду Риису, заявляя, что только потому, что некий конкретный член парламента от Лейбористской партии оказался другом всем печально известного, ужасного Конни Циллиакуса, нельзя считать доказанным, что он «подпольщик». И добавляет: «Мне кажется очень важным пытаться угадать субъективные чувства людей, поскольку в противном случае невозможно будет предсказать их поведение в ситуации, где результат определенных действий будет очевидным даже для того, кто сам себя обманывает… Самое трудное — это решить, каких позиций придерживается тот или иной человек, придется рассматривать каждый случай индивидуально». Сотрудники сенатора Джозефа Маккарти не демонстрировали даже намека на подобную проницательную бдительность.