Побудь в моей шкуре

Она побрела через пляж к поросшему травой пастбищу. Ее овца вернулась в стадо и теперь была уже далеко на склоне холма. Пытаясь угадать, с какой именно из овец она беседовала, Иссерли споткнулась на своих неуклюжих подошвах и чуть было не упала. «Надо под ноги смотреть», – подумала она. На кромке пастбища лежали замысловатые комки выцветших и высохших на солнце водорослей, которые напоминали то скелеты, то отдельные части скелетов, то каких-то фантастических животных. Среди этих симулякров то и дело попадался подлинный остов чайки, обглоданный и подрагивающий под порывами ветра. Иногда (но не сегодня) Иссерли случалось наткнуться и на дохлого тюленя, ласты которого запутались в обрывке рыбацкой сети, а тело было обглодано другими морскими жителями.

Иссерли шла по тропе, протоптанной многими поколениями овец, к верхнему ярусу холма. В мыслях она уже сидела за рулем «тойоты».

* * *

Когда Иссерли вернулась к коттеджу, костер уже потух. Вокруг него в снегу образовался темный круг из выжженной травы и смеси пепла с талой водой. На углях лежали отдельные куски не сгоревшего до конца рюкзака. Иссерли извлекла оттуда покрытый сажей металлический каркас и отбросила в сторону, решив избавиться от него позже. Может быть, завтра, если она снова соберется к морю.

Она вошла в дом и направилась прямиком в ванную.

Ванная, как и все комнаты в доме, имела нежилой вид и была затянута плесенью и усеяна трупиками насекомых. Мутный свет просачивался в нее через крошечное окошечко, закрытое грязным матовым стеклом. Зазубренный осколок зеркала криво висел в нише над раковиной умывальника, не отражая ничего, кроме облупившейся краски. Ванна была чистой, но немного ржавой, как и раковина. По контрасту с ванной зияющее отверстие лишенного крышки унитаза имело цвет и фактуру древесной коры; им никто не пользовался, по крайней мере с тех пор, когда Иссерли поселилась здесь.

Помедлив, чтобы снять ботинки, Иссерли шагнула в покрытую охристыми потеками ванну. Над ее головой к стене было привинчено сопло душа, которое, когда Иссерли повернула бакелитовую ручку, извергло на нее поток колючей воды. Когда давление немного упало, Иссерли стянула с себя одежду, бросив ее прямо в ванну. На покрытом ржавчиной краю ванны стояли три флакона с различными видами шампуня. Вместе три флакона стоили ровно пять фунтов на бензоколонке фирмы «Арабелла». Иссерли выбрала свой любимый и полила волосы вязкой зеленой жидкостью. Затем она вылила немного шампуня на тело и чуть больше – на груду грязной одежды, лежавшей у нее под ногами. Одной ногой пододвинув груду, она заткнула ею сливное отверстие, чтобы в ванну набралось немного воды.

Она тщательно вымыла волосы, несколько раз ополоснув их. На родине она так гордилась своими волосами! Один из членов Элиты как-то сказал ей что с такими волосами, как у нее, ей вряд ли суждено очутиться на Новых Территориях. Как потом оказалось, это был просто дешевый комплимент с его стороны, но тогда эти слова вскружили ей голову. Она начала чувствовать себя так, словно восхитительные перспективы с железной неизбежностью раскроются перед ней с минуты на минуту, и видела в Своих густых и лоснящихся волосах пропуск в новую, лучшую жизнь, который все окружающие могли видеть, а немногие избранные – даже погладить.

Теперь от ее волос осталось так мало, что Иссерли уже не могла заставить себя восхищаться ими. Большая часть уже никогда не отрастет, а то, что уцелело, не доставляло ей ничего, кроме беспокойства. Она провела пальцами по коже на плечах и руках, проверяя, не пора ли их брить. Ее ладони, скользкие от пены, нащупали мягкую щетину, но Иссерли решила, что можно потерпеть еще один день. Как она выяснила недавно, волосы на теле растут у очень многих женщин. В настоящей жизни все было несколько иначе, чем на глянцевых картинках, которые демонстрировали по телевизору и печатали в журналах. В любом случае никто ничего не заметит.

Она с отвращением натерла пеной груди и вымыла их. Единственная польза от них заключалась в том, что они не позволяли ей увидеть, как выглядит нижняя половина ее тела.

Повернув сопло душа, Иссерли занялась одеждой, которая теперь лежала в неглубокой луже грязной мыльной воды. Она потопталась на тряпках, сполоснула их, потопталась еще, затем отжала их, выкрутив в своих мощных лапах. Рано или поздно они все равно высохнут, если расстелить их под небольшим квадратиком солнечного света, падавшего через окно в спальной, а если из этого ничего не выйдет, она высушит их на заднем сиденье «тойоты».

Ближе к полудню Иссерли наконец выехала с фермы. Солнце, так ярко светившее утром, теперь было едва заметно; небо посерело и явно собиралось просыпаться на землю снегом. Вероятность найти на дороге хоть каких-нибудь автостопщиков, не говоря уж о подходящих, была крайне невысока. И все же ей хотелось работать, а точнее говоря – оказаться подальше от всей той суматохи, которая сейчас (это она точно знала) творится под землей.