Побочный эффект

— И ты в это веришь? — возмутился Зимински. — Фрэнк, бога ради, послушай меня: такой гарантии дать нельзя. — Тон его стал более мягким. — Я согласен, у Снэйта меньше случаев отторжения, чем у любого другого хирурга. Но все равно они есть. И твое сердце может оказаться в их числе.

Расстегнув нагрудный карман рубашки, Манчини вынул из него листок бумаги.

— Ну-ка взгляни на этот список, — сказал он, разворачивая листок и подавая его Зимински. — Это имена кое-кого из тех, кому Снэйт сделал пересадку. И, как и Спигел, все они в отличной форме.

Зимински нацепил на нос старомодные очки в металлической оправе и принялся просматривать список.

— Это та самая? — спросил он, указывая на фамилию известной на весь мир киноактрисы.

— Да.

— И ей пересадили сердце!

— Фаллопиевы трубы, — ответил Манчини. — Она всю жизнь мечтала иметь детей, но зачатых в пробирке не хотела. А в апреле наконец родила девочку.

Зимински стал читать дальше.

— И тебе ничего не кажется странным в этом списке? — закончив, спросил он.

— Странным? — нахмурился Манчини. — Что значит «странным»?

— Во-первых, все это люди богатые. Я знаю, что среди пациентов Снэйта не бывает бедняков, но и богатых он берет не всех подряд. — Зимински шлепнул по списку тыльной стороной ладони. — Те же, кто числится в этом списке, не просто богаты, они очень богаты, таким он, по-видимому, не отказывает. И подобное обстоятельство не представляется тебе странным?

— А что тут странного? Как говорится, за что платишь, то и получаешь…

Зимински вернул ему листок.

— Именно этот вопрос я и хотел задать тебе, — сказал он, снимая очки. — Сколько, по-твоему, стоит пересадка у Снэйта? Например, пересадка сердца?

— Точно не знаю. Знаю только, что Спигелу пришлось раскошелиться.

— Пятьдесят тысяч долларов? — настаивал Зимински.

— Ты шутишь! — расхохотался Манчини.

— Сто тысяч?

— Скорей, миллион.

— Миллион? — Зимински недоверчиво уставился на него. — Миллион долларов за пересадку сердца?

Почему-то вдруг разволновавшись, Зимински вскочил и забегал по комнате, бренча мелочью в кармане.

— Не понимаю, — наконец признался он. — Просто не понимаю, что надеялся Спигел приобрести за свой миллион? Снэйт получает органы там же, где и любой другой хирург, — в Службе трансплантации.

Манчини хотел что-то сказать, но Зимински не позволил.

— Послушай, давай-ка разберемся в этом деле по порядку, — предложил он, беря в руки шар с крытого синим сукном бильярдного стола. — Значит, как все происходит? К врачу привозят человека с непоправимой травмой мозга. Так? Сердце у него еще бьется, но, если исходить из общепринятых нынче понятий, под коими разумеется летальный исход, его можно считать мертвым. Поэтому врач звонит в Службу трансплантации и говорит, что может предложить им труп, у которого сердце еще бьется. Служба трансплантации сравнивает группу крови и данные тканевого типирования пострадавшего с данными состоящих у них на учете реципиентов, и наиболее совместимый реципиент, который к тому же больше других нуждается в пересадке, получает новое сердце… Предположим, Снэйт поставит тебя на учет. Тебе сорок восемь лет, а это, будем смотреть правде в глаза, никак не назовешь первой молодостью, да и сердце у тебя не слишком плохое. Поэтому, если не подвернется донор, у которого группа крови и данные тканевого типирования совпадут полностью с твоими — а одному богу известно, может ли это когда-нибудь случиться, — пересадку предпочтут сделать не тебе, а человеку более молодому, с более слабым, чем у тебя, сердцем… По крайней мере так должно быть, — добавил он, вдруг метнув шар через весь стол. — Если только те, кто заправляет Службой трансплантации, не берут у Снэйта взяток.

— Сначала ты делал из него Иисуса Христа, — проворчал Манчини, — а теперь называешь жуликом.

— Ладно, ладно! — сказал Зимински. Его вдруг осенила другая мысль. — Подожди-ка минуту… — Он почесал щеку. — А может, он покупает органы…

— Покупает органы? — забеспокоился Манчини. — Ты хочешь сказать, покупает их в морге?

— Не в морге, а у людей. У живых людей. Такое уже случалось. Еще в тридцатых годах какой-то итальянец продал для пересадки одно из своих яичек, и я сам по крайней мере слышал об одном шейхе из Саудовской Аравии, который у своего же пастуха купил себе почку… Наверное, если долго и упорно искать, то можно найти человека с нужной группой крови и соответствующими данными тканевого типирования, который согласится продать за большие деньги почку или фаллопиевы трубы. Потому что можно жить и с одной почкой, а если не хочешь детей, то и без фаллопиевых труб…

— Я согласен с твоими рассуждениями, — кивнул Манчини, взглянув на наручные часы. — Эйб, уже поздно, а мне…

— Но эти рассуждения ни к чему, когда дело касается пересадки сердца, — невозмутимо продолжал Зимински. — Ибо какой идиот продаст тебе сердце?