Побег стрелка Шарпа

– Над вашими женами надругаются, ваши дома сожгут, ваших детей убьют. Я уже видел это. Но врага можно остановить, можно одолеть, можно победить. С вашей помощью. – Он вдруг снова стал адвокатом, таверна – залом судебных заседаний, а обезоруженные люди – присяжными. В голосе португальца звучала страсть. Виченте никогда не выступал в суде, вся его практика ограничивалась бумажной работой с судовыми документами, однако он мечтал о другой карьере, и сейчас речь его не только взывала к разуму, но и трогала сердца. Обращаясь к патриотизму крестьян, Виченте не забывал, что за люди перед ним, и обещал крестьянам расплатиться за услуги. – Целиком и полностью, только не сейчас. У нас нет денег. Клянусь честью, я вернусь сюда и заплачу ту сумму, о которой мы договоримся. – Он перевел дыхание. – А когда французы уйдут, вам будет приятно сознавать, что и вы помогали изгнать врага.

С этими словами капитан отвернулся и перекрестился. Шарп, пробежав взглядом по лицам собравшихся, заметил, что на многих выступление соотечественника произвело впечатление. Конечно, обещание денег в будущем чем-то сродни чудесной мечте, которая греет душу, но на горбушку не ложится. Конечно, патриотизм уравновешивался скупостью. И все же в конце концов один человек согласился продать лодку в долг.

Лодка была так себе, всего-навсего старая плоскодонка, на которой старик обычно переправлял людей с одного берега Зезири на другой. Восемнадцать футов в длину, две банки для гребцов, четыре уключины, острый загнутый нос и широкая корма. Перевозчик спрятал лодку, утопив ее в Зезири, но селяне освободили ее от камней, вытащили на берег, принесли весла и потребовали, чтобы Виченте еще раз дал клятву расплатиться. И только после этого Шарпу и его спутникам было позволено подняться на борт.

– Далеко до Лиссабона? – спросил Виченте.

– Вам понадобится день и ночь, – ответил перевозчик, с беспокойством наблюдая за тем, как с его сокровищем управляются неумелые чужие руки.

Шарп и Харпер сели на весла, и, поскольку большого опыта в этом деле ни у одного ни у другого не было, поначалу получалось нескладно, но течение сделало все само: подхватило суденышко, вынесло на середину и увлекло вперед. Впрочем, работать веслами – дело нехитрое, и вскоре они действовали сообща. Виченте расположился на носу в качестве впередсмотрящего, Жоана и Сара устроились на корме. Если бы не дождь и ветер, бросавший волны через низкие борта, путешествие можно было бы даже назвать приятным, но под ногами хлюпала вода, мокрая одежда прилипала к телу, и хмурые берега отнюдь не радовали глаз. Река, несущая воды из далекой Испании, спешила к морю.

А потом их заметили французы.

* * *

Форт, известный как Сооружение номер сто девятнадцать, не представлял собой ничего особенного – обычный бастион, построенный на вершине невысокого холма, дополненный затем складом для боеприпасов, упрятанным для надежности под каменную крышу, и укрепленный артиллерией – шестью двенадцатифунтовыми орудиями, снятыми с военных кораблей русской флотилии, укрывшейся от шторма в лиссабонской бухте и захваченной там британцами. Пушкари, среди которых были как англичане, так и португальцы, настоящей силы незнакомых пушек не ведали, но предполагали, что они вполне в состоянии накрыть своим огнем долину, протянувшуюся под Сооружением номер сто девятнадцать с запада на восток. К востоку, до реки Тежу, расположились еще десять фортов, а вот к западу, в направлении Атлантического океана, их было более сотни. Пересекая двойной линией холмистый район севернее Лиссабона, они образуют линию Торрес-Ведрас.

Эту линию пересекают три основные дороги. Главная проходит примерно на равном удалении как от моря, так и от Тежу, но к столице ведет и еще одна, проложенная вдоль реки, в непосредственной близости от Сооружения номер сто девятнадцать. Разумеется, Массена мог избрать и другой вариант, отказавшись как от этих двух дорог, так и от третьей, отделенной от первых двух рекой Сизандра, и попытаться пройти по бездорожью, но в этом случае он натолкнулся бы на недавно возведенные форты и бастионы.

И не только на форты. Тысячи рабочих перекопали обращенные к северу склоны холмов, превратив их в отвесные скосы, а там, где лопата утыкалась в камень, за дело брались саперы, убиравшие лишнее с помощью взрывчатки. Если бы пехота все же преодолела крутые склоны и выдержала орудийный огонь, она столкнулась бы с другим препятствием – барьерами из колючих кустов, перекрывшими долины наподобие громадных дамб. Дополнительную прочность этим баррикадам придавали поваленные деревья, а с флангов их прикрывали небольшие бастионы. Обходя крупные укрепления, противник неизбежно оказывался в узких проходах, где его ожидал плотный орудийный и мушкетный огонь.