Побег

После этого страшного провала молодоженов и их родственников было не удержать. Они жаждали законных бракосочетаний, и немедленно. Женщины голосили, отцы невест, объединившись, готовились захватить загс штурмом. Видя, что процесс вышел из-под контроля и принимает опасный оборот, сотрудники сдались. Двери Дворца распахнулись, музыка заиграла, пары одна за другой торжественно вплывали в главный зал, где объявлялись мужем и женой.

Но главных виновников торжества, студентов, все же под разными предлогами придерживали.

Около двух часов дня субтильная матушка жениха неудержимо разрыдалась. Она работала техническим переводчиком с французского, всю жизнь получала гроши, воспитывала сына одна, без отца, и очень им гордилась. Невесту она, само собой, недолюбливала, полагая, что ее мальчик достоин лучшего. На этот скоропалительный мезальянс она согласилась лишь потому, что ректор института дал ей честное слово, что это поможет карьере ее сына. Она поверила, и, как оказалось, совершенно зря. Никакой карьерой тут и не пахло, все оказалось сплошным обманом и издевательством.

Отец невесты, приземистый здоровяк, отставной прапорщик и бывший чемпион Уральского военного округа по вольной борьбе, между прочим, тоже был на взводе. Манерную мать жениха он на дух не переваривал, а своего тщедушного очкастого зятя, тонувшего во взятом напрокат смокинге, в глубине души за мужика не считал. Он бы с радостью плюнул на все да уехал домой, но там уже сгорала от нетерпения шумная толпа деревенской родни, которую он назвал со всей области на свадьбу старшей дочери.

Честь семьи он уронить не мог, а потому, сорвав ненавистный галстук с бычьей шеи, ворвался в кабинет директрисы и сообщил, что с Ельциным или без Ельцина, но если молодоженов сию же секунду не распишут, то всем немедленно настанет конец. При одном взгляде на его пылающую квадратную физиономию становилось понятно, что конец действительно близок и он будет ужасен.

Директриса кинулась звонить Татьяне Стуколовой, просить совета. Та раздраженно ответила, что ей все это надоело, что она крутится как белка в колесе, а никто даже спасибо ей не скажет, что директриса может поступать, как ей заблагорассудится, поскольку Борис Николаевич все равно в ЗАГС не успевает.

Все сразу вздохнули с облегчением. Матушка жениха перестала рыдать и подкрасила губы, повеселевшая невеста кокетливо расправила фату, а ее папаша ободряюще хлопнул худосочного зятя по плечу так, что тот присел. Пожалуй, лишь ректор был расстроен. Он надеялся, что после того, как его вуз прогремит на всю страну, будет увеличено содержание.

Студентов с помпой расписали, должным образом окольцевали, поздравили и сфотографировали. Ректор подарил им картину местного художника и пожелал счастья в личной жизни. Директриса ЗАГСа извинилась за причиненные неудобства и выпила со всеми шампанского. Все обнялись и расцеловались. Счастливый папаша наскоро тяпнул с деканами водки и умчался в кафе руководить подготовкой к банкету, а остальные задержались по просьбе фотографов, чтобы сделать еще несколько постановочных снимков внутри Дворца и, как водится, на улице.

Вот тут-то и позвонила Татьяна Стуколова и радостно поведала, что Борис Николаевич все-таки приедет, прямо вот-вот, буквально через минутку. В ответ ей смущенно сообщили, что все уже благополучно закончилось, студенты отбыли, но в наличии имеются другие пары, тоже, кстати, на вид неплохие, которые изъявляют полную готовность быть поздравленными официальными лицами. О других парах Татьяна слышать не желала и, придя в неописуемую ярость, потребовала от директрисы загса вернуть всех на место и привести несчастных молодоженов в прежнее, добрачное состояние.

Сотрудники ЗАГСа бросились в погоню за новобрачными и настигли компанию уже возле машин. Просьба повторить церемонию студентов обескуражила. Возмущенная до глубины души невеста заявила что «пережени-ваться» она ни за что не станет, поскольку хуже этой приметы нет ничего. Ее пытались уговаривать, но характером она выдалась в папашу-борца, то есть чем сильнее на нее давили, тем больше она багровела и сердилась. Ректор, которому уже дважды звонила взвинченная Татьяна, попробовал пугнуть невесту тем, что, если она будет и дальше артачиться, мэрия оставит чету без обещанной квартиры. Тогда новобрачная со слезами на глазах выкрикнула, что пусть мэрия подавится своей квартирой, а замуж она выходила по любви, а не по расчету, правда, Павлик? (Павликом, соответственно, звали мужа.) При этих словах матушка Павлика опять разрыдалась и примкнув к невесте, взяла ее под руку в знак полной женской солидарности.

Теряя терпение, ректор прикрикнул на них, чтобы прекратили истерику, но тут раздухарившийся Павлик расправил узкие плечи и потребовал от него вести себя прилично. Деканы перемигнулись, а взбешенный ректор назвал жениха сосунком. На что жених, вернее, теперь уже муж Павлик, сообщил, что считает ниже своего достоинства продолжать дискуссию в таком тоне и вместе со своими дамами гордо двинулся прочь. Но уехать им не дали.