Победы, которых могло не быть

Через несколько дней после этого кровавого побоища два генерала случайно встретились на железнодорожной платформе Мукденского вокзала. Разъяренный Самсонов бросился к Ранненкампфу, снял перчатку и влепил своему малонадежному соратнику увесистую пощечину. Мгновение спустя два генерала катались, подобно мальчишкам, по земле, обрывая пуговицы, ордена и погоны. Солидные люди, командиры дивизии били и душили друг друга, пока их не растащили случившиеся рядом офицеры. У русских дворян подобный конфликт мог быть разрешен только одним способом, однако царь, не желавший попусту терять генералов, запретил им стреляться на дуэли. Взаимная ненависть Самсонова и Ренненкампфа не исчезла, а только была загнана глубоко внутрь, оба они горели жаждой мести. К сожалению, это обстоятельство выпало из внимания, когда давние заклятые враги снова были поставлены рядом, на этот раз — во главе не дивизий, но армий.

Однако не все забыли об этом инциденте. В тот день на той же самой платформе Мукденского вокзала находился целый ряд иностранных военных обозревателей, в том числе английские, итальянские, американские[193] — и один немецкий. Капитан Макс Гофман, рослый гессенец, любивший толстые сосиски и безупречно владевший русским языком,— последнему факту было суждено изменить ход войны.

Три гигантские армии, 650000 русских солдат и 135000 немецких[194], шли к неизбежному уже столкновению, которое и по наши дни сохранило одно печальное отличие: ни в одной другой битве за далеко не мирную историю человечества не погибло столько людей.

Гонка за бранной славой была в самом разгаре. Пока Самсонов задерживался, ожидая подвоза припасов, 1-я армия Ренненкампфа вступила в Восточную Пруссию. Это произошло 17 августа 1914 года. Пыльная проселочная дорога, по которой тянулись бесконечные войсковые колонны, вилась среди болот, бесчисленные комары безжалостно жалили солдат. Тучи насекомых были такими плотными, что почти скрывали из вида чахлый березовый лес, они залезали в уши, в ноздри и в рот, заставляя своих жертв натужно кашлять и плеваться. Солдаты уныло переставляли обмотанные тряпками ноги — командующий так торопился повести свою армию в поход, что интенданты не успели выдать лежавшие на складах сапоги. «В том-то и беда,— думал капитан Василий Кравченко,— что всего не хватает. Не хватает сапог, не хватает винтовок, не хватает патронов. Ну и как же, спрашивается, должны мы воевать?» Кравченко, офицер связи, прикомандированный к штабу Северо-Западной армии, и его начальник, полковник Сергей Михайлович Глаголев, ехали верхом, рядом с уныло плетущейся колонной.

— Ну разве можно так идти на войну? — вздохнул полковник.— Ты только посмотри на этих полуголодных мужиков, они же из винтовки ни разу не стреляли. Разве можно назвать это армией? Немцы перемещают свои войска по железной дороге, это и быстро, и солдат всегда свежий, отдохнувший. А мы тут тащимся босиком, какая ж потом война, если солдаты валятся с ног от усталости?

Не дождавшись от Кравченко ответа, полковник продолжал:

— Слева болото, справа болото, сплошные топи и бурелом. Что толку, что у нас в четыре раза больше солдат, чем у немцев? Где мы их развернем? Шаг в сторону с этой дороги, и ты ухнешь в болото по горло. Нашей армии придется наступать на узком фронте, можешь себе представить, какая там будет теснота. Немцы прекрасно это знают и поджидают нас с тяжелой артиллерией. Они понимают, что такое современная война. У них обученная, дисциплинированная армия, офицеры тщательно изучили местность. Мы тоже начнем кое-что понимать, вот только не пришлось бы заплатить за уроки слишком дорого.

Он был совершенно прав. Мобилизацию провели так быстро, что не хватило времени обучить новобранцев, когда же пришел приказ выступать, вся система снабжения мгновенно превратилась в хаос. Ренненкампф, обуянный желанием во что бы то ни стало опередить соперника, привел 1-ю армию в движение на целых шесть дней раньше, чем Самсонов сумел изготовить к походу свою 2-ю. Одно уже это подвергало обе армии риску фланговых ударов.