Победы, которых могло не быть

Австро-прусская война 1866 года обычно теряется в тени франко-прусской войны 1871 года. Однако именно этот конфликт заложил основу прусской военной экспансии, которая привела к созданию Германской империи Гогенцоллернов,— каковое, собственно, и произошло в зеркальном зале Версаля. Победи Австрия в битве при Кенигграце[162], Отто фон Бисмарк если и попал бы в учебники истории, то лишь в примечания — как человек, чьи фантазии далеко превосходили реальные возможности. Осуществление его грандиозного плана объединить все германские народы произошло бы значительно позже — или вообще никогда. Не было бы кайзеров Вильгельма I и II; вполне возможно, что не было бы и мировых войн, Первой и Второй. Немецкая военная дисциплина и эффективность не стали бы образцом, которому пытался подражать весь мир.

Бисмарк придерживался крайне простой стратегии: держать армии тщеславного императора Наполеона III подальше от полей сражения в течение времени, достаточно продолжительного, чтобы успеть разгромить Австрию и установить прусский контроль над всеми германскими княжествами. Для этого требовалась быстрая и решительная победа. Решительная — и в то же самое время не унизительная для Австрии. Было жизненно необходимо, чтобы Вена сохранила нейтралитет, если разразится война с Францией,— в более далекой перспективе Австрия представлялась наиболее подходящим союзником для возможной войны с Россией[163]. Нужны были скорость и готовность идти на риск. Исходя из этих соображений, Бисмарк мудро выбрал военным инструментом осуществления своей политики генерала графа Гельмута фон Мольтке.

Австрия представляла собой огромную империю, слепленную из множества народов и рас, языков и религий. Поляки, венгры и итальянцы восставали против жесткого диктата Вены, однако армия императора Франца-Иосифа немилосердно подавляла эти мятежи. К середине девятнадцатого столетия австрийская армия стала основной опорой восьмисотлетней, быстро клонившейся к распаду монархии Габсбургов. Армия, и только она одна, несет ответственность за поражения Австрии в войнах с двумя слабейшими, чем она, противниками — Италией (1859 г.)[164] и Пруссией (1866 г.).

Основной причиной этих поражений была вопиющая некомпетентность австрийского офицерского корпуса, который растратил долгие годы Меттерниховского мира на парадную шагистику вместо того, чтобы научить солдат пользоваться винтовкой, а также уделял плачевно мало внимания моральному духу войск — если не считать таковым вниманием выдачу перед битвой двойных порций спиртного. Деньги военного ведомства щедро растрачивались на излишних офицеров и удушающую все живое бюрократию. Неэффективность армейской администрации могла сравниться разве что с ее коррумпированностью, основная часть средств уходила не на закупку современного оружия, а на жалования. Технические факторы, стремительно изменявшие лицо войны,— не нужно забывать, что это был период промышленной революции — полностью игнорировались.

Командиры австрийских дивизий продолжали цепляться за наполеоновскую charge а l'outrance[165], забывая, что на дворе уже середина века. В результате огромные армии гибли в бессмысленных атаках. И это при том, что под руководством компетентных военачальников австрийская пехота сражалась вполне успешно. При Мадженте (1859 г.) австрийский центр выстоял перед яростным натиском французов и решительно их отбросил[166]. При Сольферино граф Стадион успешно отразил натиск Императорской гвардии Наполеона III и лишь потом отступил, причем нанес французам настолько серьезные потери, что они не смогли воспользоваться организованным отходом австрийской армии[167]. В тот день многонациональные войска показали себя с самой лучшей стороны — особенно те, которыми руководил командир австро-венгерского корпуса. Это был риттер Людвиг фон Бенедек, генерал австрийской армии, любимый своими солдатами и пользовавшийся величайшим уважением не только вышестоящего командования, но и противника, окрестивших его Австрийский Байяр[168].