Победитель получает...

Да, уйти безопаснее. Но Ядва снова тяжело покачала головой, отчего тени и блики света тоже закачались, закружились, сплетаясь на её лице, словно в смертельной схватке. Она приняла решение.

Ядва сделала шаг вперёд, и её фигуру облил ровный свет от светильника, который держал один из беглецов. Она прямо посмотрела Лирену в глаза, её взгляд пылал, кажется, ярче и уж точно горячее, чем свет факела. Всё и все застыли в ожидании.

Ядва заговорила, Лирен слушал. Маша видела, как шевелятся тонкие чётко очерченные губы, как по лицу Лирена разливается потрясение. Ядва говорила что-то очень важное. Не о Маше, нет.

Она говорила о том, что может помочь мятежникам, о тайне пирамиды, которая была построена когда-то с благими целями, а позже осквернена и поставлена на службу злу. О том, что Безликие действительно скоро придут, чтобы пожирать, ненасытно пожирать их мир и его жителей. О том, что, может быть, их ещё можно остановить.

Она выдавала тайны, которые узнала, благодаря своему положению, и тайны, которые сумела раскрыть обходными путями, рискуя всем, — в надежде на власть и… месть!

Всё застыло, всё замерло. Лирен, его отец, другие беглецы, Роса, Маша, видящая свой странно живой и невероятно яркий сон в другом мире, под светом других созвездий, пламя светильников и тени, извечно обитающие в тайных переходах…

Ядва договорила, повернулась и ушла во мрак — без светильника. Ушла, как рыба уходит под воду. Тьма расступилась, впуская её, и сомкнулась за её спиной.

========== Глава 47. Сюрприз от Тишки и знакомство с Мудром ==========

Копыш, стараясь держаться подальше от перевёртыша, подошёл к Маше и Кусе, аккуратно поставил на мох плошку с лепёшками и грушевидную скорлупу ореха, наполненную водой.

В верхней части у неё была дырочка, а сама скорлупа, благодаря своей форме, на любой поверхности держалась отверстием кверху, вроде куклы-неваляшки, которая вдруг вспомнилась Маше, даже неизвестно откуда, ведь у неё самой такой никогда не было.

Покосившись на Кусю, которому из такого сосуда пить было неудобно (вчера он пил из плошки с лепёшками, куда Маша налила для него воды, держа недоеденные лепёшки в руке) Копыш поставил рядом с ним плошку поменьше и сразу налил в неё воды, отошёл на несколько шагов, повернулся и обомлел.

Воду из плошки, сначала неуверенно, а потом всё быстрее и активнее, лакал перевёртыш. Все замерли, даже ошеломлённый Куся не протестовал, а наблюдал за происходящим расширившимися зелёными глазами, плотно прижав сяжки к голове, словно собрался дышать огнём.

Тишка напился, облизнулся и недвусмысленно принюхался к лепёшкам. Маша вышла из оцепенения, не полностью, правда, но частично всё-таки вышла, отломила кусочек лепёшки, протянула его Тишке.

Он, как и положено коту, причём очень голодному коту, потому что не очень голодный кот да ещё с Тишкиным характером, подобное предложение вообще проигнорировал бы, — ухватил кусок зубами, стащил его на мох — подальше от Маши, и занялся им весьма уверенно и основательно.

Копыш вытянул шею, явно стараясь рассмотреть действительно ли перевёртыш ест или, может, только притворяется. Но еда уже исчезла, а поскольку деваться ей было некуда, кроме как в перевёртыша, то приходилось признать, что он её съел. Если только в мох закопал… Но ведь не копал он ничего! Головой тряс, откусывал, но ведь не копал же. Или копал?..

Копыш был медлительным и основательным. Быстро он умел делать только три вещи: ходить, лазать и копать, да и то, только если он заранее точно знал, куда надо идти, лезть и рыть. Всё, происходящее вокруг, он воспринимал несколько замедленно, и сам знал об этом.

Когда он был маленьким, его мать со смехом говорила, что его не страшно оставить одного. Пока её основательный малыш как следует осознает, что мама ушла, и начнёт грустить, — она уже возвращается.

Так может и сейчас он просто не успел заметить, как перевёртыш запрятал еду в мох? Кусочек был небольшим… надо бы проверить…

Но пока Копыш обдумывал эту мысль, большое существо, отдалённо напоминающее плывуна, отломило ещё один кусок, и перевёртыш вновь оттащил его в сторону и начал есть. Есть! Нет сомнений: он не закапывал, а ел. Прежде перевёртыши никогда не ели. Так говорили познающие, которые пытались наблюдать за ними достаточно долго, а познающим можно было верить.

Копыш ощутил, как шерсть у него на загривке встаёт дыбом, и сам себе удивился. Он никогда не был трусом, а если бы и был, то ему следовало напугаться гораздо раньше, например, когда они нашли трёх перевёртышей, не повторявших своей формой и видом ни одно известное им существо. Или когда один из перевёртышей заговорил, не повторяя их слова и не произнося то, чего они могли бы ожидать, — заговорил своими — понятными, но такими неожиданными словами.

Или когда, благодаря Думу, стало ясно, что этот — говорящий перевёртыш — управляет другим. Или уж, на крайний случай, тогда, когда Дум сказал, что не знает, что это за существа — большое, похожее на плывуна, и маленькое — с шерстяными крыльями. Может, они и не перевёртыши. Но кто же?