Победитель должен быть один (СИ)

— Отличный удар, — каждое слово давалось тому с невероятным трудом. Кожа Джейса побледнела, став практически серой, из-за чего капли крови казались пятнами чернил, случайно пролитыми на безупречный холст. — Ты видел… его лицо?

— Спасибо, — выдохнул Алек, сумев выдавить из себя кривую улыбку. — Можешь пошевелиться?

— Нет, — тут же отозвался Джейс, даже не пытаясь что-то изменить в своем положении. — Валентин учил нас этому удару годами. Место, ударив в которое, можно перебить позвоночник и пронзить сердце. Конечно, Джонатан как всегда схалтурил. Иначе я был бы уже мертв.

— Значит, у нас есть еще время, — шмыгнул носом Алек, пытаясь осмотреть рану, что тот неловко зажимал рукой.

Дрожащие пальцы сомкнулись на его кисти.

— Время уже вышло, брат, — с трудом прохрипел Джейс. — Я… чувствую.. как это подступает. Тьма. Как будто чье-то… холодное дыхание… на затылке.

— Как скажешь, — отозвался Алек.

— Передай от меня Магнусу… — Джейс с шумом вздохнул, — что… он… козел.

Лицо Джейса будто в замедленной съемке исказила кривая улыбка, заставившая Алека невольно улыбнуться в ответ, а затем Джейс затих. И стоило пушке выстрелить в последний раз, над ареной раздался довольный голос:

— Дамы и господа, поприветствуйте победителя пятьдесят третьих Голодных игр!

***

— Итак, Алек, — Цезарь Фликерман, сидевший напротив, сиял довольной улыбкой, как будто ему только что вручили гигантские сокровища. — На арене все выглядит иначе, не так ли?

— Это слабо сказано, — хрипло отозвался Алек, сидя в кресле.

— Но то, как ты держался… я прямо-таки обязан сказать, что ты — просто невероятен! — Цезарь повернулся к зрителем. — Я ведь прав?

Толпа оглушающе заревела, подтверждая его слова, на что Алек лишь ухмыльнулся. Он чувствовал себя раздавленным и это не менялось. Казалось, остатки чувств, поддерживавших его все это время: стремление вернуться домой, ненависть к Капитолию, гнев на остальных трибутов, все это излилось из него вместе с кровью, что он потерял на арене. Он был пуст.

По пути с арены он потерял сознание и очнулся в белой изолированной комнате с одной-единственной кроватью и капельницей в вене. Он не понимал, где он, кто он, что происходит, а затем вдруг раздался голос:

— Мне очень жаль, Александр.

Это был Магнус. Облаченный во все те же яркие сверкающие одежды, с темной подводкой вокруг глаз и перекрашенными прядями волос в тон к его золотистым глазам. Такой же, если бы не глубокие тени, свидетельствовавшие об усталости. И Алек вспомнил все. Воспоминания нахлынули на него волнами, одно за другим, старт, бег к оружию, Адамант, Сильва… смерти, кровь, пушка, удар мечом, пушка, худое тельце Мэдзи, пушка, рука Люси, пушка, улыбка на лице Джейса, пушка, пушка, пушка. Казалось, что это буквально разрывало его изнутри, и если бы не тихий шепот и мягкое тепло ладони, легшей ему на плечо, вряд ли бы он нашел дорогу обратно.

Магнус не отходил от него все последующие дни. Восстановление. Лечение.

— …они не знают, что подействовало на линзы: жар арены, удар или уже недостаток кислорода от удушения, возможно все это вместе, но они вплавились в твою роговицу. Прости…

Теперь при взгляде в зеркало Алек каждый раз замирал, рассматривая свое лицо. Восемнадцать лет на него смотрели карие глаза — такие же, как у Изабель, Макса, родителей. Теперь же каждый раз смотря на свое отражение он сталкивался с ясным голубым оттенком, который странным образом искажал его лицо, делая его каким-то другим. Более аристократичным. Тонким. Острым.

Магнус оставался рядом, когда ему наконец позволили отдохнуть в его комнатах в тренировочном центре, и разбудил, стоило Алеку закричать от кошмара.

Да, теперь он кричал. Каждую ночь. А Магнус был рядом. И говорил. Отвлекал. Поддерживал. Пока родители делали все, чтобы он как можно быстрее отправился домой.

Алек перевел взгляд в закулисье за спиной Фликермана, где его ждал Магнус. Точно так же, как и на интервью перед играми. И благодарно кивнул, когда тот коротко помахал пальцами.

— И все же, Алек, — Цезарь вдруг снова повернулся к нему лицу. — За время игр случилось много моментов, когда я и — я уверен — весь остальной Панем плакал вместе с тобой. Но я бы хотел поговорить с тобой о Джейсе.

Алек с трудом сдержал дрожь.

— Что ты почувствовал, когда понял, что тебе не удастся его спасти? — вкрадчиво поинтересовался ведущий.

— Это сложно объяснить, — Алек попытался быть честным.

— И все же?

— За это время, что мы провели вместе, он стал мне ближе, чем просто друг, — осторожно подбирая слова, пояснил Алек. — Он стал мне еще одним братом, которого я совсем не ожидал найти здесь. Я буду его оплакивать.

— А мы будем оплакивать его вместо с тобой, — тут же подхватил Цезарь. — Аплодисменты.

Зал вновь сотрясли овации, которые Фликерман умело прервал:

— Но поговорим, о хорошем, Алек! Благодаря Джейсу мы узнали то, что ты, проказник, ото всех нас скрывал!

— Неужели? — с трудом скрыл сарказм Алек, заметив, как развеселился скрытый от прицела камер Магнус.

— У тебя есть дома невеста! Какая она? Жажду подробностей! — даже чересчур восхищенно воскликнул Цезарь.