По ту сторону (СИ)

   Ухожу, не дожидаясь ответа. Руки тряслись от злобы. Ушел в степь. Подышать. Поскользнулся, конечно же, и распластался. Весь мундир в грязи. Добрел до скамейки, у вагончика. Закурил. Там, в трех метрах надо мной, на вышке, стоит на посту бывший студент, поборник своей (своей ли?) правды. Стоит он там, и считает, что вокруг него сейчас, в лучшем случае - враги, в худшем - плесень людская. Мне жутко не хочется думать, что решится он сейчас стереть этот нарост на теле человечества. Винтовка ведь разряжена. Пулеметом он пользоваться не умеет. Чем он это осуществит? Страшно мне за его разочарование в самом себе. Страшно ведь, когда раз за разом это происходит с тобой, и когда очередное разочарование всё менее острое, всё менее болезненное. Пусть побудет героем. Пусть когда-нибудь потом... Не благодаря мне... Это не значит, что он дурак. Нет. Дурак, как раз - я.

   Дверь вагончика открылась. Из него пулей выскочил Войтек, луч его фонарика выхватывал из темноты то колдобины, то мусор , то свои, скользящие по глине, сапоги. До сортира добежать он не успел. А фонарик в последний момент выхватил из темноты всего меня, да так и замер. В вагончике зашумел фельдшер. Не спалось всем.

  

   Ульмах заваривал чай. Я зашел, оставляя на полу следы грязи, осмотрел себя при свете тусклой лампы. И начал чистить китель. Грязи было много. И теперь не только на мне, но всё, вокруг, оказалось в грязи. Надоело. Снял форму, одел домашнее, в тапочках прошлепал к столу. Тут же, благодаря Ульмаху, появилась кружка с пахучим чаем и колотый сахар. С крыши текло, капли тяжело падали в пустое ведро. Ульмах налил чаю себе и сел рядом. Посмотрел на меня взглядом врача, осматривающего безнадежного пациента, поджав губу.

   -Знаете, лейтенант, а Дыба наш... Влюбился он, я уверен. Вы тоже заметили? В неё... Бывает же...

   -Еще одна нелепость. Дыба...

   Фельдшер шумно отпил из кружки. Помолчал, задумавшись.

   -Я вам вот, что скажу, лейтенант, если прав был пан Строжик, известный наш физик, то вариантов вселенных бесконечное множество. Представляете? Бесконечное множество нелепостей в бесконечности миров. Почему же в нашей, отдельно взятой стране... Нет, оно, конечно, всё возможно. Голод, революция, сытая диктатура, опять революция. Неожиданно? Да, не ожидал я. И во дворцы, вскоре, неожиданно, заселились совсем другие люди. Вы по какую сторону были? Я - дома сидел. Жена только родила. Семнадцать лет прошло и... Новый мятеж. Сын ушёл на площадь. Не вернулся. Вы знаете... Думал недавно, пойди я тогда на площадь, семнадцать лет назад, может и сыну бы не пришлось?.. Теперь, мы с вами в этой глуши... Здешний лагерь. Дело дрянь, вам не кажется?.. Неизвестный науке грипп. Чей воспаленный мозг его выдумал?! Мины, черт их возьми! И мы, мы - с пулеметом. Возможно ведь всё. О чем тут еще говорить. Одна нелепость рождает сотню новых. Теперь вот, Дыба. Говорите: нелепость? Нет, любовь это. А она...

  

   Из открытого окна доносились причитания и стоны Войтека. Пью чай мелкими глотками.

  

   -Завтра, дорогой мой Ульмах, должна приехать машина, привезут лекарства, заберут Войтека. Еды должны привезти, бумаги... рулонов десять. Всю извёл... Уже конторскую выпросил. И Дыбу завтра отправляю с поручением. Проследите, чтобы собрался полностью. Простите, что не поддерживаю беседу. Вы же взрослый же человек. А не Дыба... Все это ведь -- просто слова. Слова...

  

   Замолкаю ненадолго. Капли ,с потолка, зачастили в ведро. Ничего, скоро распогодится. Еще пару дней. Допиваю свой чай.

  

   -Сколько же, доктор, я их наговорил, в свое время. Стыдно. В воздух... В воздух, которым мы все тогда- революционеры - надышаться не могли. Он был такой... Густой... От сказанного. Мы этим воздухом дышали, ели его. А другой еды не было. Это во Вторую. Помните? Я тогда шёл комиссаром от университета... Первую я отсиделся в яслях, вторую - на баррикадах. В третью - проверял сочинения. В тихом, маленьком городке. Не вышел из меня учитель... Теперь... Я устал. И, не то что говорить, даже... Хочется покоя. Понимаете? Чтобы школы работали, пусть и без меня. Лучше, без меня. Чтобы вы людей лечили, а не у пулемета стояли. Но только пока нам придется побыть здесь. Кто-то должен. Еще месяц, надеюсь... Еще мне хочется верить, что бардак людям надоел.Пора бы уже... Мы сорок лет освобождаем свою страну. А себя никто так и не освободил. Верно? Не отвечайте, знаю, что прав. Так... А теперь - забудьте. Словоблудие одно. Доктор, что же вы все время в чай добавляете? От поноса?

   - Не совсем.... Зверобой. Полезно. Вы шибко нервничаете. На Дыбе срываетесь. От словоблудия тоже помогает, немного. Еще чаю?..

   Очень хочется выйти из вагончика. Немедленно. Но там, на улице, всё еще Войтек изображает страдающего орла. Наличие зрителей для Войтека унизительно. Остаюсь за столом.

   Неловкую тишину прервал шум мотоцикла, пронесшегося мимо вагончика. Вскакиваю, тапочки слетают с ног, задеваю головой низко висящую лампочку. Тени истерично метались в пределах вагончика. А мы бежали к Дыбе.