По ту сторону холста

Открыл глаза. Первое, что он сделал — это подумал о брате. Но не так-то просто было вспомнить, что же произошло. Потом он увидел людей. Они и правда были похожи на индейцев: смуглая кожа напомнила о свежих, смазанных маслом, гренках или о тростниковом сахаре, на бёдрах были вполне узнаваемые из книжек и фильмов набедренные повязки, грудь у многих расписана красочными и вместе с тем наивными и неуклюжими рисунками. Смущало то, что это были не обыкновенные люди. Не могут обыкновенные люди ходить с перевёрнутой головой, так, что шея у них соединяется с макушкой, а в ямочку на подбородке заплывают дневать облака.

Они стояли перед Денисом полукругом: тощие, босые, высокие люди-наоборот. В руках у многих луки, на бедре непременно колчан, полный коротких, похожих на ощипанных птах, стрел. Дальше за ними высились кожаные шатры, из которых выглядывали голые детишки. Невольно представлялось, что они висят там, в своих шатрах, кверху ногами, как летучие мыши.

На самом деле, как выяснилось позже, далеко не все сиу видят мир кверху ногами. У многих лицо повёрнуто только на четверть, как стрелка, что смотрит на три или на девять часов. Эта стрелка, стало быть, есть их нос.

Многие индейцы курили что-то похожее на маленькие трубки с откидывающимися крышечками. Они затягивались, а потом, улыбаясь, картинно выпускали из ноздрей вверх две струйки дыма. У Дениса даже сложилось впечатление, что дымные столбы, которые они с Доминико видели, на самом деле складывались из таких вот струек, так как курили почти все поголовно, и даже женщины, а в костре аборигенам днём не было никакой нужды.

Некоторые носили маски из бересты. Изображали они человеческие лица с гипертрофированными, укрупнёнными чертами. Одевали их вниз подбородком, как, собственно, и положено было выглядеть человеку, а смотрели через искусно замаскированные дырочки в щеках. Сиу в такой маске, казалось, грозил своим антропоморфным носом, как пальцем, всему миру.

— Ты принёс нам сломанного человечка, — торжественно заявил один, старик с чёрными, как сливы, глазами, свёрнутым набок носом и впалыми щеками. На голове его чудом держался головной убор из раскрашенных перьев, жидкая седая борода пропитана каким-то липким веществом. Она стояла вверх, как усики муравья. Когда смотришь на лица вот так, кверху ногами, очень трудно определить возраст, но Денис был почти уверен, что столь старых людей он ещё ни разу в жизни не встречал. Язык по-прежнему был похож на птичий, однако Денис понимал каждое слово.

— Да! — Денис попытался встать. Получилось не очень. — Почините его! Вы можете его починить?

Старик молчал, и молчал до тех пор, пока Денис не повторил свой вопрос ещё два раза, почти сорвав голос. Тогда пожилой индеец запрокинул голову и расхохотался. Денис смотрел, как полощутся тонкие, будто масляная плёнка на воде, щёки, и ему стало страшно. По-настоящему страшно, не только за брата, но и за себя.

Старик сделал жест рукой, и Дениса подхватили двое младших воинов. Звеня и стуча маленькими костяными браслетами на руках, они унесли его в один из шатров, где со смехом бросили на шкуры. На мгновение он подумал что ослеп, но потом сообразил что с глазами всё в порядке: то мир расплывается, как рисунок на песке, смываемый волнами. Расплывается и при этом никак не может исчезнуть совсем. В шатре было тесно, и одуряюще пахло рыбой. А все звуки, доносившиеся снаружи, слышались как будто из морской раковины. Только теперь Денис наконец почувствовал, что ноги вновь стали слушаться. Он подтянул к животу колени. Тревожные предчувствия роились в голове, как осы в полом бревне.

Вождь появился снова. Он вырос словно из-под земли, шурша браслетами на руках и стуча украшениями, что свешивались с его шеи. Он надувал щёки так, будто едва сдерживал смех, но произнёс гулко и торжественно:

— У меня печальные новости для тебя, человек с ноздрями к земле. Тот малыш умер ещё в дороге. Какое-то время дух его был заперт в теле, как в деревянной клетке, но прутья её двигались, расширялись, пока, в конце концов, были уже не в состоянии его удерживать. Сейчас мы возьмём его тело и воспоём гимн корням, чтобы они выпили его соки быстро и сделали кости твёрдыми, полыми и пригодными для украшений.

— Но…  он же не старик, как он может умереть?

Денис бездумно рассматривал маленькую зелёную птичку с коричневой грудкой, что выглядывала из головного убора вождя.

Вождь расхохотался.

— Не старик, да? — спросил он. Закрыл один глаз (другой — Денис только что это заметил — был абсолютно белый, в его радужке едва угадывался зрачок) и продекламировал, как стих:

— От тебя пахнет другой землёй. Чужой землёй. Видно, ты пришёл издалека, из страны, где нога сиу ещё не ступала, а копьё их не разило ланей и кроликов. Отвечай, так ли это?

— Так, — выдавил из себя Денис.

Вождь хлопнул в ладоши.