По ту сторону холста

И вот тут произошло то, что написал однажды поэт Александр Пушкин: «Я помню чудное мгновение: передо мной явилась ты».

Дверь со скрипом открылась и передо мной оказалась полуголая красавица, мокрая с ног до головы и покрытая пенкой для ванн. Белое широкое полотенце, в которое было обёрнуто статное тело незнакомки, впитав влагу с нежной кожи, на глазах становилось непристойным, полупрозрачным ситцем. Она смотрела на меня невозмутимым взглядом, в то время как я испытывал крайнее неудобство. Язык онемел, мысли в голове разбежались, а моё выражение лица и вовсе выдавало во мне идиота.

Но на этом сюрпризы не закончились. Внезапно за моей спиной раздался запыхавшийся голос:

— Молодой человек, вы сумку забыли!

Я инстинктивно повернул голову и увидел знакомую спутницу в камуфляжном наряде. Женщина подошла ко мне и медленно протянула предмет моих тревог.

— Я уже хотела попросить соседку подать объявление о вашей сумке.

Женщина указала на красавицу в полотенце. Затем добавила:

— Вы, должно быть, дом перепутали. Ну, ничего. Бывает. Мой напротив. Я заприметила вас в кухонном окне и поспешила навстречу. А пока спускалась вниз, вы к этому времени успели подойти к соседнему дому.

Это был невероятный конфуз. Я стоял, как каменный истукан, не зная, что сказать, и пришел в себя, лишь когда за спиной соседки послышался грубый голос:

— Таня, что ты там стоишь голая?

Затем послышался топот. Показались мускулистые руки, волосатые ноги, круглый пивной живот и большая, размером с арбуз, голова. Мужчина высунул голову вперёд, и на свету показалась лысая физиономия бульдога. Он посмотрел на меня, прищурив глаза, и басом спросил:

— Не понял. А чё происходит? Мужик, ты кто такой?

— Да никто. Сумку потерял. Пришёл обратно за ней, — промямлил я от растущего беспокойства.

К сожалению, ответ не удовлетворил мужчину и тот, подобно извержению вулкана Кракатау, покраснел от злости.

— Тань, а чё ты вышла в таком наряде? Чё, хахаль твой? Да? — произнёс он, отталкивая в сторону соседку. — Ну, держись, кобель!

Механизм самосохранения сработал и, вырвав сумку из рук женщины в камуфляже, я побежал к автобусной остановке. Бежал так быстро, как никогда раньше. Бульдожья физиономия попыталась угнаться за мной, но занятия по физкультуре помогли оторваться от пивного профессионала с одышкой. Дистанция между нами увеличивалась, а обещания перевода на больничную койку, извергаемые из уст несостоявшегося рогоносца, постепенно заглушались. В конце концов, я добежал до своего автобуса, прыгнул в него на скаку и, убедившись в безопасности, отправился обратно домой. То обстоятельство, что городской транспорт оказался там, где нужно и когда необходимо, наверное, моя единственная, но самая значимая удача за весь этот день. Ведь лёгкие уже не успевали дышать и обеспечивать мышцы ног кислородом. Ещё чуть-чуть и они отказали бы, как мозг, провалившийся в ступор при виде пенной нимфы.

Так и заканчивается мой рассказ. Верить в него или нет — это ваше право. Взрослые люди, как никак. Но основную мысль я напомню: где бы вы ни были, что бы ни делали — не забывайте проявлять внимательность. А иначе… Вы и сами понимаете.

Всеобщее обозрение

Родион Добряков, к тридцати шести годам жизни, хотел исполнить долг каждого мужчины: построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Накопив достаточно денежных средств, он купил земельный участок и построил дом для своей семьи: супруги Софьи и их сына Платона. Имелся на территории участка небольшой палисадник, до которого всё никак не доходили руки. Чёрный квадрат земли, богатый плодородными свойствами, посылал своим хозяевам телепатические сигналы — посадите вы уже, наконец, что-нибудь.

В середине июня глава семьи принял судьбоносное решение: выполнить оставшийся пункт долга — украсить палисадник саженцем дуба. Сажать столь благородное дерево было поручено семилетнему Платону. Таким образом, Родион планировал заложить в подрастающем наследнике понимание о важности мужского долга.

И вот, когда наступил день долгожданной посадки, Добряков старший торжественно вручил сыну лопату и отправил копать яму. Копал мальчик долго и тяжело. Ржавое остриё то медленно рассекало небо над головой, то с громким скрежетом вгрызалось в землю. Твёрдые комки раскидывались по сторонам, поднимая в воздухе коричневую пыль. Капли солёного пота капали в глаза, а на мягких мальчишеских ладонях появлялись первые мозоли.

Наблюдавший за процессом отец не упустил возможности зафиксировать великое достижение на камеру мобильного телефона.

Прошёл час. Несмотря на титанические усилия, юному садоводу так и не удалось прокопать и метра в глубину. Яма, если её так можно было назвать, годилась для небольшой лужи. Потный, уставший и потемневший от пыли Платон, опираясь на черенок лопаты, обратился к отцу:

— Папа, я устал. Больше не могу.

Но вместо слов о желанном отдыхе, Добряков старший задал вопрос:

— Сынок, а зима наступила?