По ту сторону изгороди

– Очень просто. Залезем в избу и украдем подушку и фотографию.

– Но как мы это сделаем? Ведь смотритель в избе. Он нас поймает и что тогда?

– Если поймает, то непременно закопает в одной из вырытых могил. Забросает землей, а сверху положат гроб с мертвецом. Водрузят плиту с чьим-нибудь именем, но не нашим и никто никогда нас не найдет.

– Я не пойду, – запротестовал Антон.

– Как это не пойдешь? – удивился Сашка. – Ты ведь сам сказал, что веришь мне и доверяешь.

– Да, но ты сказал, что научишь как обращаться с людьми.

– Верно, и это первый урок. Злые люди никогда не должны жить среди добрых. Мертвецы не должны возвращаться к живым.

Они вышли на асфальтированную дорогу. В этой части кладбища, у главных ворот, у сторожки смотрителя, лежали самые богатые и именитые люди города. Тут политики и бандиты, певцы и писатели, журналисты и бизнесмены. Создавалось впечатление, что родственники умерших состязались, кто поставит самый большой и самый дорогой памятник. Здесь были каменные люди в креслах, рядом с мраморными собаками и львами, но всех перещеголял цыганский барон верхом на огромном коне. Изба смотрителя казалась ничтожно маленькой и нищей в окружении огромных, дорогих памятников. Синяя дверь прикрыта, у порога стояла пара грязных сапог.

– Он дома, – сказал Сашка и заставил Антона пригнуться. Они спрятались за спину бывшего мера города, убитого в какой-то бандитской разборке пятнадцать лет назад. У его ног лежал букет красных роз, бутылка водки и пачка сигарет.

Свет в избе не горел, но у порога мерцала грязная лампа, а возле нее крутился мотылек.

– Наверное спит, – предположил Антон, но Сашка так не думал, он покачал головой и указал на ворота, они все еще были открыты. Сашка глянул на часы и задумчиво произнес:

– Если бы была жива его жена, то закрыла ворота еще два часа назад.

Антон только теперь обратил внимание на Сашкино запястье и на циферблат механических часов с подрагивающей секундной стрелкой. Такие часы он видел раньше, только не мог вспомнить где. Может быть в каком-нибудь фильме у одного из героев или у директора школы. Он погрузился в воспоминания, припоминая какие часы носил Аркадий Сергеевич.

– Наверное ты прав, и он спит. Напился и уснул, – прошептал Сашка, – подойдем ближе.

Антон взглянул на Сашку выпученными от страха глазами и пробормотал:

– Ближе?

Он считал, что они и так подошли слишком близко, до избушки их отделял мужчина с тростью, женщина в окружении маленьких псов и большой красный крест. А что если их заметят? Что если смотритель очнется от пьяного сна с мыслью, что срочно нужно закрыть ворота? Выйдет на улицу в заношенных до дыр трусах в горошек, с папиросой в зубах и увидит Антона с Сашкой.

– Не бойся, он спит так крепко, что не услышит, как гремят копыта того коня, если ему вдруг вздумается ожить.

– Откуда ты знаешь? – с недоверием поинтересовался Антон.

– Знаю и все тут! – заявил Сашка и дернул брата за руку.

Они двигались полуприсядем, огибали могилы, старались не наступать на сухие сосновые ветки и шишки. Почти добрались до домика, как за воротами раздался противный, громкий писк клаксона проезжающего автомобиля. Они спрятались за крест. Коленки Антона ходили ходуном, дыхание участилось, а страх бил кулаком в сердце, предлагая сбежать вместе с ним, покинуть слабое, трусливое тело.

– Надеюсь он не проснулся, – сказал Сашка и дернул Антона за руку.

Добрались до стены и прижались к ней спинами. Сашка вновь глянул на часы, а Антон вспомнил директора школы и его часы, совершенно не похожие на эти. Те были желтые с прозрачными камнями, кто-то из класса уверял, что это бриллианты, что директор школы ночами грабит ювелирные салоны.

– Мы шли семь минут, – объявил Сашка.

Антону же показался этот путь бесконечно долгим, ноги устали, а сердце стучало как та игрушка из рекламы. Заяц, бьющий в барабан. Если зарядить новую батарейку, то энергии хватит на целую неделю, говорил закадровый голос.

– Подними меня, – скомандовал Сашка, встал под окном и вытянул руки вверх. Дотянулся до карниза, но подтянуться не смог, не на что было поставить ноги.

Антон обхватил талию брата, пыхтя и скрипя зубами, приподнял его на высоту чуть выше своих колен.

– Еще немого, – попросил Сашка.

– Больше… не… могу… – от натуги глаза покраснели, щеки надулись, вот-вот лопнут.

Антон разжал руки и скрючился, тяжело дыша.

– Ну ты что, каши не ел сегодня? – с досадой спросил Сашка, этим вопросом оживляя неприятные воспоминания Антона о сегодняшнем утре. – Ладно, давай я тебя подниму, ты легче меня.

Сашка обнял Антона и резким движением, с воплем: «Вух!», поднял его так высоко, что карниз окна уперся в грудь.

– Ниже, ниже, – взволновано шипел Антон, старался выкрутиться из объятий, изогнуться так, чтобы его не было видно в окно.

– Ну что там? – спрашивал Сашка. Его не заботило то, что вздумай смотритель кладбища проснуться и взглянуть в окно, то непременно увидит Антона.

– Я не вижу, там темно. Отпусти, – взмолился Антон.

– Присмотрись, и скажи, где фотография и подушка. Пока не скажешь, не отпущу, – пропыхтел Сашка.