По ту сторону горизонта

Вскинув брови, Бентлей постукивает носком сапога. Наверное, Джеффри стоит лучше выбирать выражения в следующий раз. Если он вообще настанет, потому что будущее Корморэнту видится уже безрадостным. Но не мог же Харон провалиться в воду? Для того чтоб убедиться, что это не так, он даже заглядывает через край причала. Ничего.

– Клянусь, я нашёл его! Мужчина со шрамом на лице. Он был у нас на корабле! Ему этот шрам… Он его от сахара получил. Мы когда пили, Джеймс, то есть Харон, мне сам об этом рассказал!

По виду Кеннета можно сразу сказать, что он не верит ни единому слову Корморэнта. А ведь Джеффри его не обманывает.

Баклан съёживается, опускает плечи, готовый принять неизбежное – гнев лорда Кеннета. Он уже не такой губительный, как тогда, когда Бентлей был мертвецом, но всё же беспощадный. Надо было согласиться остаться в тюрьме. Да и что, что его вздёрнули бы? С этим бы он что-нибудь придумал, а вот от Бентлея ему не сбежать с такой же магической простотой.

Если бы он знал, что когда-нибудь ввяжется в сомнительную авантюру, попросил бы Пабло научить его перескакивать с места на место так же стремительно, как то делает сам старик. Ну, или хотя бы чему-нибудь попроще для защиты! Много ли он хочет? Нет! Он же столько лет помогал старику выживать на острове. Вполне себе справедливая плата, если так подумать.

– Так где он, если вы его нашли?

Напряжение нарастает. Корморэнт вжимает голову в плечи. Ехидный же Харон, довольный и счастливый, совершенно гордый, появляется прямо за спиной лорда Кеннета. Джеффри отшатывается назад. К появлению и исчезновению людей невозможно привыкнуть. Особенно когда это происходит с такой пугающей лёгкостью и простотой. На лице Бентлея застывает немой вопрос, но Харон сам обозначает своё присутствие:

– Если вы планируете и дальше стоять тут, как два столба, то давайте я пойду обратно в таверну, мне ещё стольких нужно обыграть в карты, что вы не представляете. Сто лет этим славным делом не занимался. – Он топает несколько раз, отряхивается и складывает жёлто-красное полотно, чтобы в следующий же момент протянуть его развернувшемуся Кеннету. – Пока вы тут друг друга тепло приветствовали, я подумал, что это вам определённо пригодится. Мы же дальше собираемся идти через воды, подконтрольные испанцам. С документами уж сами разбирайтесь, на этом мои полномочия заканчиваются.

Глава 28. О мире ином

Голова Бентлея пухнет, он массирует виски, пытаясь уложить всё, сказанное Хароном, в мыслях. Болтливый мужчина не прекращает говорить, выдавая всё больше и больше подробностей, которые тяжело переварить и удержать. В какой-то момент то, что начиналось чуть ли не как допрос, превратилось в долгую лекцию весьма скверного, по мнению Кеннета, преподавателя.

– В основании каждого из двенадцати столбов лежит артефакт – мощный проводник силы: сфера, куб, капля и прочее-прочее. Эти столбы и удерживают тот мир, о котором я вам, лорд, рассказываю. Артефакты – средоточие дикой магии разрушительной силы. Те создания, что их сотворили, наложили защитные заклятия. Но я и подумать не мог, что Сферу именно проклянут и что это колдовство примет подобную форму. Мне теперь не узнать, что именно хотел донести этим Аурэллион, но готов поклясться, это была разрушительная сила, если даже я ощутил тот взрыв в тонких слоях магии, находясь на противоположном конце мира.

Факты не сопоставляются друг с другом, достоверность всего сказанного сомнительна, кроме того, что он сам видел своими глазами, но Кеннет слышит восторг в словах Харона. Самый что ни на есть неподдельный и всеобъемлющий восторг.

Нечем здесь восхищаться.

Бентлей всё ещё хорошо помнит, как молнии разодрали «Приговаривающий», как боль в теле в один момент достигла своего пика и практически перестала ощущаться. Тогда камзол на нём начал тлеть, а кожа выгорать, изменяясь и превращаясь в тонкий фарфор – если это можно назвать фарфором. Огонь – неестественный, изумрудный – прожёг ему лёгкие. Кеннет чувствовал только привкус горечи на корне языка и как пепел высыпается у него изо рта на потрескавшиеся ладони. Тело обращалось, а сам он умирал, не зная, что ему делать.

Однако Бентлей старается сохранять здравомыслие, насколько это возможно:

– Там разрушилось хранилище, может, именно поэтому. Славно тряхнуло, разрушился же целый остров. Даже волны…

– Нет, не поэтому, – Харон перебивает Кеннета, и лорд недовольно хмурится. – Одно дело падение хранилища, оно было устроено так, чтобы в случае обрушения артефакт не пострадал. Я возводил его по меньшей мере целый месяц, прежде чем положить туда Сферу. Ведь засунул же в самую дальнюю дыру, предполагал же, что кто-то найдёт рано или поздно одно из хранилищ. Но не думал, что именно это, ну да ладно, – Харон отмахивается.

А Бентлей давится возмущением. Видимо, Харон просто ненавидит всех, раз столь беспечно рассуждает, не думая о смертях. Разумеется, на войнах умирало и умирает намного больше людей, но там хотя бы каждую смерть можно объяснить и показать ранение, которое стало последним, и это как-то… успокаивает?