По ту сторону фронта

– Не приходилось иметь с ней дела, вот что, – оправдывался он. – А ты, видать, искушен в этой науке? – обратился он к Макухе.

Дед сразу перестал смеяться.

– Искушен, искушен! – передразнил он старосту. – Обо мне сейчас речи нет. Мой черед еще не подошел.

Зарубину вдруг стало жаль старика. Он пришел ему на выручку.

– Ты сам бывал в больнице когда-нибудь? – спросил он старосту.

Обрадованный тем, что со злополучной картой покончено, Полищук оживился, разгладил желтую, прокуренную бородку и рассказал, что лет пять-шесть назад ему довелось бывать в больнице. Он доставлял туда пиломатериалы. Полищук хорошо помнил объездную дорогу и расположение зданий на территории больницы.

Рассказ старосты удовлетворил Зарубина. Он встал, заложил руки в карманы, прошелся по избе и остановился у окна. На дворе сгущались сумерки. Тихой, безлюдной выглядела единственная улица леспромхозовского поселка. Никого не видно на ней. Окна в домишках закрыты наглухо ставнями, не пропускают света. А может, дома пустуют.

В голове Зарубина вырисовывался возникший совершенно неожиданно план, и командир, с того момента как заговорили о вывозке дров, все время напряженно думал о нем.

– Свет есть? – спросил он, резко повернувшись на каблуках.

– Сейчас, – ответил староста и выбежал из комнаты.

Возвратился он с ярко горящей керосиновой лампой.

Начали инструктировать Охрименко и Макуху, которые должны были на рассвете отправляться с дровами в больницу. Перед партизанами поставили задачу разведать движение по дороге, запомнить, где будут встречаться патрули, узнать, как производится проверка документов по пути. Самое же главное – попасть с дровами на территорию больницы, там заночевать, понаблюдать за ночным режимом, разведать, какова охрана, где стоят посты.

– Теперь вам остается хорошо поспать, – сказал Зарубин.

Охрименко и Макуха уже хотели воспользоваться советом, но вмешался староста.

– Зачем спать? Надо подкрепиться на ночь. Пойдемте-ка со мной, сыночки, старуха кое-что придумала.

– Пойдем, папаша, – согласился Макуха, и они с Охрименко отправились в другую половину.

Зарубин и Костров остались одни. Зарубин аккуратно сложил карту и положил опять в планшетку. Затем скрутил тонкую длинную цигарку, подал кисет Кострову и задымил.

– Мыслишка у меня возникла, – сказал он, отгоняя рукой клубы дыма.

– Чувствую, – отозвался Костров, – и, кажется, догадываюсь, когда она у вас возникла.

Зарубин затянулся и удивленно посмотрел на начальника разведки.

«Неужели догадался?» – подумал он.

– Ну, говори, кудесник, когда?

– Когда заговорили о четырех санях, – ответил Костров.

Зарубин рассмеялся.

– Совершенно верно. Мыслишка еще не оперилась, но мне думается, что в ней есть хорошее зерно. Надо выяснить у Полищука еще одну деталь, и тогда обсудим.

Вошел Полищук и в нерешительности остановился. «Помешал или нет?» – было написано на его лице.

– Прошу закусить, – пригласил он.

Зарубин посмотрел на Кострова.

– Если останемся ночевать, – сказал он, – то придется закусить.

– Конечно, останемся, – уверенно ответил Костров, – особых дел не предстоит, да и лошадям надо дать отдохнуть.

Когда сели за стол, Зарубин обратился к Полищуку:

– Немцы нас не накроют на твоей лежанке?

– Что вы! – с обидой в голосе ответил староста. – Можно ли об этом думать? Отдать тогда меня на мыло, если таких гостей не уберегу. Отдыхайте, как дома, а то еще и лучше.

– Хорошо, – сказал Зарубин. – Поинтересовался я потому, что первый раз в гостях у тебя. А теперь вот что скажи: сколько ты еще обязан доставить дров для школы?

Староста нахмурил лоб. «Для какой школы?.. – недоумевал он. – Говорили все время о больнице, а тут какая-то школа появилась».

Костров пояснил, что речь идет о больнице.

Тогда Полищук ответил, что надо вывезти еще кубометров полтораста.

– Остановка за людьми. Пилить и колоть некому, – добавил староста, – а в другом виде там принимать дрова не хотят.

Зарубин подмигнул Кострову и продолжал спрашивать:

– А если надо будет заготовить дрова к определенному сроку, ты заготовишь?

– Сделаю все, что можно.

– Это неверно. Надо делать то, что нужно, а не то, что можно, – поправил его Зарубин.

– Согласен с вами, но говорю так потому, что боюсь – рук не хватит.

– И при нашей помощи?

– Тогда дело другое.

Зарубин спросил: могут ли прислать за дровами сразу много саней? Полищук ответил, что все зависит от того, сколько будет заготовлено дров. Стоит ему завтра сообщить в управу, что для больницы заготовлено, допустим, двести кубометров, послезавтра, – Полищук в этом уверен, – ему пришлют хоть сто саней.

– Теперь мне все более или менее ясно, – сказал Зарубин, вставая из-за стола. – Дело, Георгий Владимирович, складывается неплохо. Пожалуй, можно лезть на печку, о которой ты мне так много рассказывал.

Полночи ушло на разговоры. Командир бригады и начальник разведки вчерне набрасывали план разгрома школы. Когда Зарубин изложил свои соображения, Костров сказал:

– Гениально! И главное – просто.

На рассвете, покидая дом гостеприимного старосты, Зарубин давал Полищуку последние указания: