По следам М.Р.

И вдобавок еще случилась неприятность. Витя теперь целыми вечерами пропадал в Публичной библиотеке. Придет из школы, быстро поест, накормит Катюшу и уезжает. И вот однажды, умчавшись в библиотеку, он совсем забыл, что поставил кипятить молоко. Ну, конечно, оно убежало, газовую плиту и пол на кухне залило, и вонь на всю квартиру!

Мама и раньше не одобряла Витино «следопытство» и ворчала, что надо ему побольше дома сидеть, за сестренкой приглядывать. А тут она совсем разозлилась и наотрез запретила сыну уходить по вечерам.

— Все, — печально объявил Витя ребятам. — Накрылась… статья…

Генька нахмурился. Вот обида! Такая блестящая идея — и из-за какого-то проклятого молока все летит кувырком!

«Самому, что ли, попробовать? Вместо Вити? — Но тут же честно признался себе. — Не вытяну. Кишка тонка! А Оля не напишет? Нет. Куда ей!»

И вдруг у Геньки мелькнула удачная мысль:

— Статья — наше общее дело. Так? — спросил он.

— Так, — вяло согласилась Оля.

— И мы все хотим, чтобы она была напечатана. Так? — с воодушевлением продолжал Генька.

— Так, — хмуро подтвердил Витя. — Ну и что?..

— А раз так, — приказываю: Вите Мальцеву продолжать писать статью; Оле Гармаш — временно заменить Витю у него дома!

— Как это заменить? — обиделась Оля. — Молоко за него кипятить? Полы подметать?

— Да, и молоко, и полы, и Катюшку кормить, и в магазин бегать. И не надувай губы. Ведь мы — друзья?

Все молчали.

— Друзья? — требовательно переспросил Генька.

Оля кивнула.

— А настоящие друзья не то еще делают.

В конце концов договорились: Оля будет каждый вечер приходить к Вите, пока тот не кончит статью.

«Кончит, — растерянно думал Витя. — А я еще и не начал».

Он снова пошел в библиотеку. Долго сидел над чистым листом бумаги, на котором сверху красовался крупный заголовок: «Правда об одном Христе и двух апостолах». Аккуратно подчеркнул заголовок синим карандашом. Потом обвел буквы коричневым. Как же все-таки начать? Пожалуй, лучше всего сперва рассказать о Егоре Чурилове.

Витя начал так: «Один человек был уже в молодости большим подлецом». Рассказал, как этот «большой подлец» обманул питерских рабочих и пролез в их кружок, а потом предал революционера Михаила Рокотова, по прозвищу «Верста».

«Этого человека звали Егор Чурилов, — Витя писал теперь уже быстро, не отрывая пера от бумаги. — Он был негодяй, мерзавец, гад и трус. Сначала он выдал Рокотова, а потом стал на него клеветать. О том, что Егор — гад и предатель, долго никто не знал. И клевете даже поверили. Рокотов погиб, а Егор до самой смерти не был разоблачен. Но недавно все раскрылось».

Дальше Витя рассказывал, как звено красных следопытов обнаружило предательство Егора.

«Егор Чурилов умер, — говорилось в конце статьи, — но его помощники живы. Один из них — Семен Епифанов — так же, как Чурилов, называет себя «живым Христом». Другого — Кузьму Демина — считают «святым апостолом». Пусть всем будет известно, что эти люди вовсе не «святые». Довольно стыдно в наше время верить в такую ерунду».

Последняя фраза ребятам особенно понравилась. И хотя Николай Филимонович, проставлявший в статье запятые и другие знаки препинания, в этом месте крякнул и иронически посмотрел на следопытов, ребята решили ничего не менять.

* * *

Редакция молодежной газеты занимала чуть не целый этаж большого здания. В коридор выходило множество дверей с аккуратными дощечками: «Главный редактор», «Зам. редактора», «Отдел культуры» и снова «Зам. редактора», и еще, и еще. Куда же идти?

Рядом с Витей открылась дверь, выскочил какой-то запаренный дядька, и стало видно, что в комнате осталась одна девушка с очень добрым лицом. «Спрошу у нее», — решил Витя.

Но как только он заглянул в комнату, девушка замахала руками:

— Не мешай, мальчик, не мешай. Школьный отдел налево.

В школьном отделе на Витю руками не махали, но, узнав о теме статьи, переправили его в соседнюю комнату с табличкой «Ответственный секретарь», где сидел Юрий Борисович, полный очкастый юноша в клетчатом пиджаке. Быстро водя пером, он дописал строку, поставил жирную точку и только тогда взглянул на Витю:

— Садись! Покажи! Сам писал? Молодец! Подожди! Посмотрю!

Говорил он так же обрывисто, как и Витя, только у Вити это получалось медленно, с запинкой, а у Юрия Борисовича — скороговоркой, быстро и с ударением на каждом слове.

Взяв статью, он уперся обеими руками в стол и принялся читать.

Витя, не спускавший с него глаз, заметил, что в начале каждой страницы брови Юрия Борисовича высоко подскакивали, лезли на лоб все выше и выше, и только когда Юрий Борисович переворачивал листы, брови его возвращались на свое место.

«Интересно, — подумал Витя. — Как заводные».

Некоторые места Юрий Борисович перечитывал дважды и ставил против них на полях очень красивые вопросительные знаки. Особенно много вопросительных знаков накопилось в конце статьи, а несколько последних строчек секретарь обвел жирной синей чертой.

«Не понравилось», — решил Витя.

Кончив чтение, Юрий Борисович еще раз перелистал статью, поставил еще один симпатичный вопросительный знак, разогнул спину и выпалил, словно из пулемета: