По осколкам

Обидно. Потому, что мне было также страшно, также больно и за Дину и за дочку. И то, что я накосячил никак не отменяло моей любви к ним. И моей боли за все происходящее. Только усиливало!! Потому, что каждое мгновение я осознавал — это моя вина, что всё пошло так. Только моя. И что я беспомощен абсолютно. Что ничего я не могу не сделать, не сказать, чтобы хоть как-то помочь или изменить ситуацию.

Рассматриваю в зеркало как течет капля крови.

— Арс! Давай, быстрее. Кофе стынет.

Быстро заканчиваю.

Пашка с кружкой кофе разглядывает коробки на столе.

— Твою дочку зовут Алиса.

— Алиса… — застываю я.

Мы не придумывали имя заранее. Решили назовем, когда увидим ее.

— Алиса! — неожиданно вместе с именем моя дочь становится чем-то реальным, а не только размытым образом. — Алиса…

В груди щемит.

И я ненавижу Дину за это. Ненавижу!!

— Это приятная новость. Есть и неприятная. Алиса Павловна.

— Что?

— Ты же знал.

— Она Алиса Егоровна. У Дины нет права лишать ее отца. Морального права.

— Арс… — вздыхает Уваров. — Я не осуждать её приехал в угоду тебе. Я привез подарок для тебя. Алису.

Достает свой телефон. Что-то включает, протягивает. Короткая видюшка на десять секунд.

— Посмотри на неё.

Падаю на стул, нажимая на пуск. Сердце колотится, грудь наполняется чем-то болючим и порхающим одновременно.

Смотрю — не вижу ничего от волнения. Включаю второй раз. Очень короткое видео. Не успеваю уловить ничего кроме усиливающихся ощущений в груди. Включаю в третий.

Моя малышка! — разглядываю я ее, проводя пальцем по экрану.

Видео останавливается.

Глаза Динкины. Губешки мои. Улыбка смешная… Два зубика… На макушке пальмочка. Темненькая…

Просматриваю еще несколько раз видюшку. Алиса…

Мой ребенок… Доченька…

Скидываю на свой номер видео.

— Там фотки еще…

На фотках очень довольная, щекастенькая.

Губы сами растягиваются в улыбке. Такая большая!! Какая же уже большая!

Но моя улыбка застывает. Потому, что уже большая, да. И я никогда не увижу уже ее крошечной. И на руки не возьму.

— В два года.

— Что?

— Официально, только в два года, я смогу ее взять, чтобы… ну… взять ее. Пообщаться. Если докажу, что я отец.

Медленно ложусь лицом на стол, закрывая глаза.

— Я ненавижу её…

— Арс.

— Я ненавижу Дину, Паш. Ненавижу. Это всё очень больно. Я ошибся. Неосознанно. А она гасит меня, понимаешь? Гасит, уничтожает. Осознанно. Зачем? Я же сам себя наказал уже. Сожрал за то, что произошло. Я же в ногах у нее валялся бы и так! Почему она это делает?! Почему она такая, сука, жестокая?!

— Может и неосознанно. Но закономерно. Был бы рядом с женой, не подскользнулся бы с чужой тёлкой. В тебя же не заливали насильно и не "засыпали" в тебя дурь. Всё сам!

На самом деле — нет. Заливали в меня тогда. И "засыпали". Днюха была у Кости. Но мог я и отказаться. Это так.

— А она гасит, потому что ей больно до сих пор. Это временно, Арс. Когда она разлюбит тебя, обида пройдет. И она позволит тебе видеться с дочкой. Мне кажется, это уже очень близко. Не трогай ее. И это произойдет быстрее.

— Чего тебе кажется? — пытаюсь я въехать в его месседж. — Не трогать? Мхм… Классный совет! А откуда у тебя это счастье, Уваров?

Поднимаю я телефон.

— Я был у нее в гостях. Специально поехал вчера. Поговорить. Уговорить. Не знаю…

В моих ушах начинает шуметь. Так. Стоп. Это же Уваров. Уваров никогда не станет мутить что-то за моей спиной. Он же брат!

Но в груди болезненно бьется. Я помню его ляп про то, что он нашел жену. И Динка торпеда, да. Любому снесет башню.

— Откуда у тебя адрес?

— Костя сказал.

— Почему она тебя пустила?

— Я не знаю. Я очень вежливо попросил поговорить со мной. Сказал, что я твой друг. Она меня заочно знала. Ты рассказывал…

Я рассказывал, да.

— О чем вы говорили?

— Да ни о чем, — пожимает он плечами. — Сказала — заикнусь о тебе, пойду нахрен.

— Ясно.

— Алису я сфотал пока Дины не было. Так что, я очень тебя попрошу не светить этими уликами.

— Как это не было? А где она была?! — подлетаю я на ноги.

— Позвонили в дверь, она отошла.

— Кто?

— Мужик тот, которому ты фейс начистил.

— Что?…

Падаю обратно на стул, обтекая. Тру виски пытаясь осознать, что… ЧТО?!?

В лицо бросается кровь. Дина, да ты что?!… Как ты могла???

Как я мог? А я мог! Потому что это было не удовольствие для меня. Не близость. Не…

Вот всё то, что было между мной и тобой — этого там не было! Совсем. И каждый раз я наказывал себя так, хавая этот суррогат, скручиваясь от отвращения после и занюхивая коксом. Превращая себя в животное, в тело, отключая душу и мозги! Потому что ты так хотела меня наказать! И я воплощал!!

А ты… А как могла ты, я не могу понять, не могу!!!

Потому что никакого суррогата ты хавать не будешь. И если и дотронется кто-то до тебя, то только потому что ты захочешь этой близости. И у меня, сука, вопрос: как ты могла?!?

— Нет, Арс! Нет!! Дыши давай… Она его выставила. Он начал буксовать и я вышел к ним. Дина тут же сказал ему, что я ее мужчина и он ушел. Всё. Отшила.

— Чего сказала?..

— Ты точно чистый? Тупишь и переспрашиваешь все время!

— Чистый я.