По осколкам

— Не кричи пока, — ловлю я ее губы. — Потом покричишь… как мы с тобой любим…

Стягиваю сопротивляющуюся Дину к себе на колени. Вдавливаю в кресло.

Господи… — начинаю растворяться я в происходящем. — Это пи**ец как хорошо! Ну что ты рыдаешь, дурочка…

Расстегиваю ширинку, освобождая себя.

— Дина… Диночка… — шепчу я, чувствуя пальцами, как она становится мокрой и маняще скользкой…

Мое тело сокращается от возбуждения. Я заламываю ее руки, стараясь не быть слишком грубым. Она отчаянно сопротивляется.

— Не хочу… — жалобно.

Это всё неправда.

И я вдавливаюсь в нее, мокрой, пульсирующей от возбуждения головкой

— Ай… — вскрикивает она, замирая и болезненно шипит.

Не было у тебя никого!! — застываю я, давая ей привыкнуть к ощущениям.

Медленно погружаюсь, перехватывая ее за лицо руками и прижимаясь своим. И мы громко болезненно дышим. Больше не дергаясь, она закрывает глаза. Это все совершенно не так, как было у нас раньше. Совершенно!

Так невыносимо хорошо и пронзительно больно никогда не было.

— Моя… — шепчу я хрипло. — Моя… люблю… пожалуйста…

— Нет! Не надо!

Я насильно делаю это, да. Но один из нас должен сломаться. Она должна…

Я хочу, чтобы она сломалась, чтобы рыдала, выговаривала мне всё, открывалась! Тогда я смогу вернуться внутрь ее и все залечить там. И если, чтобы сломать ее броню, мне придется насиловать…

— Ненавижу тебя… — плачет она. — Насильник!

С рычанием вколачиваюсь, за шею втрамбовывая ее в кресло и выгибая для себя.

— Я буду каждый день трахать тебя… — шепчу я ей надорванно. — Каждый день… Я буду это делать… Ты слышишь меня?!

— Арс… ну, пожалуйста! Нет!

Но я перехватываю крепче и начинаю двигаться, впиваясь губами в кромку ее чувствительного ушка.

Её глаза закатываются от очередного толчка, я чувствую, как она расслабляется.

Моё тело взрывается от долгой голодовки острыми ощущениями. И я шепчу ее имя, слова любви, угрозы, теряя голос и разум от того, как звучат ее стоны. Они звучат как будто она сломалась. И как будто теперь она снова моя. И ее чудесный рот открывается наконец-то, и мы вскрикиваем с ней ловя губы друг друга на каждый несдержанный рывок наших тел.

— Да, да, да… так! — разгоняюсь я. — Давай, моя хорошая… Кончи со мной!

Мне прилетает по щеке, гася стоны она оскаливается.

И я доламываю.

Рывком разворачиваю над креслом, ставя на колени. Руки фиксирую на спине, крепко держа запястья. Минута в этой позе, и она улетит.

Задираю платье повыше, стягиваю трусики.

Бл*ть…

— Да… — сжимаю ее попку, разводя ягодицы и обнажая все детали, по которым я так скучал.

Мой палец скользит, обрисовывая все ее прелести. Такая мокрая… И я, отпуская ее руки, толчком проникаю пальцами внутрь. Вдавливаюсь в самые чувствительные места, наслаждаясь тем, как впечатывается она ртом в обивку кресла, гася стоны. Ее пальчики впиваются во все, до чего могут добраться. Заменяю пальцы членом, входя резким толчком.

— Арс… — задыхаясь.

— Мхм… — теряю я голос.

Большим пальцем обвожу ее тугую попочку, вдавливаю его внутрь под ее несдержанные вопли. И… я уже все! Закрываю глаза, разгоняюсь, втрамбовывая ее в кресло с каждым рывком бедер. Вхожу в ее попку глубже и чувствую пальцем через тонкую стеночку плоти, как двигаюсь в ней.

— Ааа…. — улетает она дрожа подо мной.

И ложась ей на спину, я кончаю через пару секунд после нее, успевая только вытащить из нее член перед первым слепящим толчком спермы. Она летит ей на круглую попку. Прекрасное горячее зрелище!

— Ммм… — выдыхает она хныкая.

— Стой! — припечатываю ладонью обратно в кресло, не позволяя подняться.

Дотягиваюсь до салфеток, стираю с нее свою сперму.

Обнимая ее за талию, целую поясницу.

— Каждый день я буду делать это… каждый день… — шепчу я исступленно. — Каждый день…

Дина поправляет одежду, отталкивая мои руки. Я остаюсь сидеть на полу, застегиваю ширинку. Она достает сигареты… Обессиленно прикуривает, присаживаясь на подлокотник второго кресла.

— Дин… пойдем ко мне?

Бросает на меня пренебрежительный взгляд.

— Пойдем… Не буду я тебя трогать больше. Просто поспим вместе.

Встает, открывая шкафчики над столом. Ее слегка пошатывает. Откидывает растрепанные волосы назад.

— Что ты там ищешь?

— То, что всегда у тебя где-то есть.

Достает недопитую бутылку вискаря. Демонстрирует.

— Это ты сейчас сказала, что я алкоголик?

— Это я сейчас сказала, что не пошел бы ты нахрен! — открывает и глядя мне в глаза залпом выпивает несколько глотков.

Морщится.

Пьяно смотрит на остатки в бутылке. Прикладывается еще раз.

— Ты испортил мой подарок, Арсенин. Будь любезен приведи в его исходное идеальное состояние и верни. Он мне нужен.

Да что ты? — ухмыляюсь ей зло.

Дотягиваюсь до ее сумочки. Достаю телефон и бордовую коробочку от драгоценностей. Демонстрирую, кладя на журнальный столик. Вытряхаю из коробочки подложку, там бирочка от ожерелья. Никто не дарит такие дорогие камни и золото без документов. Поднимаю бирочку.

— Триста двадцать, Дин. Рубины… Как торопится засунуть в тебя! — зло ухмыляюсь я. — Не терпится чуваку, да? Сует в тебя уже бабками? Или только цацки дарит?

— Хотя бы не насилует.