По агентурным данным

Он купался, гулял по лесу в обществе сенбернара Лео. Он хотел бы, чтобы в их семье были дети. Но Кейт была категорически против. С нее хватит и одного ребенка — Макса Холинера. А если серьезно, дорогой, врачи не советуют. Подумай, ведь ребенок может быть не здоров! Наследственность, все такое… ты лучше рисуй, милый! Твои творения — это и есть твои дети! А ты и моя работа — это мои дети.

Он слушался ее, он рисовал. Но последнее время рисунки начали тяготить его. Ему казалось, что он выплеснул на белоснежные листы все, что мог.

Расплывчатые воспоминания начали обретать очертания.

Он не делился этим с Кейт — подспудно он чувствовал, что она опасается его прошлого.

Макс вышел из воды, вдоволь наплававшись. Лео радостно вилял хвостом, кидался целоваться — он очень переживал, когда хозяин заплывал так далеко. Гости должны были пожаловать через час, времени было вдоволь.

— Ну все, все, мой хороший! Идем домой! Проходя мимо оранжереи, он услышал голоса Кейт и

Сандры. Женщины срезали цветы и разговаривали довольно громко. Обычное человеческое заблуждение: если сам никого не видишь в поле зрения, то и тебя не видит никто. И не слышит.

Он прошел бы мимо, но произнесенное женой имя заставило его остановиться.

— Эта Вера. — раздраженно сказала Кейт.

Макс застыл, прислонившись к стене. Пес лег у его ног.

— Ты так и не расскажешь ему о ней? — удивленный голос Сандры.

— Конечно, нет! Посмотри, какие роскошные пионы! Я думаю срезать пионы и вот эти игольчатые лилии.

— Замечательно! Прекрасные цветы! Но, Кейт, почему ты не хочешь сказать Максу о письмах?

— Если я не сделала этого восемнадцать лет назад, неужели сделаю теперь? — раздраженно ответила Кейт.

— Да, но тогда он был болен, возможно, это было бы ему не под силу. Но сейчас…

— А сейчас это не по силам мне! Чего ты хочешь? Чтобы я сообщила мужу, что почти двадцать лет скрываю почту, которая приходит на его имя? Что на него претендует некая Вера, которая называет меня «дорогой и милой миссис Холинер»?

— С чего ты решила, что она претендует на него?

— Но ты же видела эти письма!

— Она лишь хочет знать, жив ли он!

— Ну конечно! Это для начала. Если она узнает, кем он стал, она захочет вернуть его!

— Но он же не вещь, Кейт! Ему решать.

— Ему? Это я сделала его! Я поставила его на ноги! Ты вспомни, он же был просто «овощ»! Вы все тогда удивлялись моему упорству.

— Это все так, дорогая! Так почему же ты не доверяешь его сердцу, его любви к тебе? Вы ведь обвенчаны! Я уверена, он все поймет правильно. Но имеет же он право знать.

— Ни на что он не имеет права! Он — мое творение, я, если хочешь, родила его! Я вынянчила его! Я сделала из него художника! А теперь, когда он стал приносить мне большие деньги, я должна делиться им? Ни за что! Я никому не позволю. И если кто-нибудь думает, что мне было легко, он ошибается. Вспомни, как нас с ним таскали в ЦРУ, когда обнаружилось, что он был русским разведчиком? И отвязались только тогда, когда выяснили, что по национальности он немец и бежал от коммунистов! А эти его припадки, крики по ночам? Приступы хандры, наконец?

Было слышно, что Кейт разрыдалась.

— Ну, ладно, ладно, только не плачь, прошу тебя! Я одного не пойму: зачем же тогда ты их хранишь? Он ведь может найти их!

— Да в жизни не найдет! Они на чердаке, а я запретила ему ходить на чердак. Ты же знаешь, он послушен, как ребенок. Почему храню? Очень просто: я хочу опубликовать их.

— Что? Опубликовать чужие письма?

— Ну да! Из этого может получиться душераздирающий роман! Мне даже придумывать ничего не нужно! Изменить имена, добавить описания природы, немного секса. В общем, это будет бестселлер!

— Ты с ума сошла! — Сандра даже задохнулась. — Но они могут прочесть! Она и он!

— Кто? Он? Он не читает книг, которые я запрещаю ему читать. Вера? В своей Германии? Она скоро умрет от рака. Она настолько бестактна, что пишет ему об этом!

— Кейт, ты же христианка! Как ты можешь лишить ее возможности проситься с ним? Это не милосердно!

— При чем здесь моя религия? Не я же устроила ей рак! И вообще, эта женщина. Она бросила его мне на руки, когда Макс умирал! Она работала на фашистов! Она жила с ублюдком, который погубил ее дочь! С чего мне жалеть ее? Она не достойна милосердия! И что, Максу нужны такие воспоминания? Такое потрясение?

— Кейт, то, что ты говоришь, это чудовищно! Лучше бы ты мне этого не рассказывала.

— Ты что же, перескажешь все Максу?

— Разумеется, нет. Но, знаешь, мне лучше уехать. Я не смогу сегодня. Играть в теннис.

— Как угодно! Ты всегда была чистоплюйкой. Вот и живешь одна до сорока лет.

— Я тебя тоже люблю, Кейт, — тихо отвечала Сандра…Он не помнил, как отлепился от стены. К счастью,

женщины вышли из оранжереи с другой, противоположной стороны. Сандра быстро шла к машине, за ней, умоляя остаться, почти бежала Кейт, с охапкой цветов в руках.

Максу удалось добраться до дома незамеченным. Голова начинала раскалываться. Он едва дошел до гостиной, и упал в припадке.

Прошло два дня. Кончился уикенд, Кейт собиралась в город. Он лежал в постели, она поднялась в его спальню.