Плоть и кости

— Не сопротивляйся, приятель, — прорычал жнец. — Для такого, как ты, это просто величайшая милость… Ооо!

Внезапно жнец пошатнулся, отступив назад. Выронив косу, он схватился за висок. Из-под его пальцев струилась кровь.

Чонг не мог поверить своим глазам. Ведь смерть подобралась к нему совсем близко.

А затем услышал громкий шлепок, и что-то ударило брата Эндрю в щеку. От удара голова жнеца дернулась в сторону, и на его лице появилась красная рваная рана.

Чонг заметил, как что-то покатилось по земле. Что-то маленькое и серое.

Камень?

Он произнес:

— Какого?..

А затем послышался еще один шлепок, а затем еще один. Камни градом посыпались на брата Эндрю. Верзила взвыл от боли и попытался закрыть лицо руками, но следующий камень ударил его по пальцам. Чонг услышал, как треснула кость.

Все вокруг заволокло туманом, и происходящее утратило смысл и ясность. Чонгу послышался девичий голос, но Ева по-прежнему стояла на краю поляны, не издавая ни звука.

«Это Лайла, — подумал Чонг. — Боже, она пришла, чтобы спасти меня. Снова. Она так на меня разозлится».

Из лесу показалась женская фигурка. Гибкая и прекрасная. Сильная и непостижимая. С яростным взглядом убийцы.

Но это была не Лайла.

Девушка вскинула свое оружие и выстрелила, и брат Эндрю снова взвыл от боли, когда очередной камень угодил ему в лоб.

Чонг едва слышно прохрипел ее имя:

— Бунтарка?

Девушка, казалось, обезумела. Она выглядела устрашающе. Ее лицо покрывали синяки и ссадины. Кровь струйкой стекала из ее уха, а чуть ниже шеи, на загорелой коже виднелся неглубокий порез от кинжала.

Она стояла над телом Картера, слезы струились по ее лицу, но она продолжала обстреливать жнеца из своей рогатки.

С громким ревом Эндрю попытался вырваться из-под обстрела, уклонившись от нескольких выстрелов, и рванулся вперед, заслонив лицо могучими руками. Но Бунтарка продолжала стрелять, и острые камни оставляли кровавые раны на коже жнеца.

И все же камней оказалось явно недостаточно.

Брат Эндрю был самым настоящим монстром, огромной горой мышц, скрывавших в себе невероятную силу. Бунтарка ранила его, но не могла остановить, и, издав звериное рычание, он бросился в атаку, стиснув в огромном кулаке свою косу и наклонив голову, чтобы защитить лицо от камней.

— Нет, — прошептал Чонг. — Нет!

Он вдруг рванулся к жнецу и ухватился за алые полоски, обмотанные вокруг лодыжки верзилы, и, собрав остатки сил, дернул за них. Этот неожиданный рывок заставил брата Эндрю споткнуться.

— Отвали, — огрызнулся жнец, с силой врезав Чонгу по лицу.

Искры посыпались у Чонга из глаз, и он осел на землю, но по-прежнему не отпускал красную полоску, обмотанную вокруг ноги жнеца. До него снова донесся свист летящего камня, и он услышал, как Эндрю снова взвыл от боли, но перед глазами все заволокло плотным туманом. Он упал лицом вниз.

Эндрю освободился от его хватки и занес ногу, чтобы размозжить Чонгу голову. Но в следующий момент в тишине раздался пронзительный крик, напоминавший охотничий клич ястреба, а за ним последовал громкий удар от столкновения двух тел, и Чонг, повернув голову, изумленно уставился на покатившихся по земле жнеца и Бунтарку, сцепившихся в смертельной схватке. Эндрю схватил Бунтарку за горло, но девушка, похоже, даже не заметила этого. В каждой руке она сжимала по небольшому кинжалу, нанося своему противнику удар за ударом, кромсая его тело. Кровь хлынула на землю, забрызгав лицо Чонга, и он, оцепенев от ужаса, наблюдал, как Бунтарка, эта девочка-подросток, продолжала резню, расправляясь с огромным жнецом.

Казалось, более точного слова и подобрать нельзя.

Это была самая настоящая резня.

А затем все закончилось. Бунтарка поднялась, оставив на земле кровавое месиво, которое когда-то было братом Эндрю. Кровь капала с ее кинжалов, стекая по рукам, по лицу. Слезы хлынули из ее глаз. Она взглянула на Картера, затем на Сару и, наконец, на Еву, все еще стоявшую на краю поляны, застыв словно статуя.

Это было последнее, что видел Чонг, прежде чем мощная волна мрака обрушилась на него, унося с собой сознание.

40

Бенни и Никс шли дальше, направляясь на восток. Обернувшись, они увидели, что святой Джон исчез, а шум моторов стих. Остался лишь едва различимый гул где-то вдали. Они больше не слышали воплей или выстрелов. Лес затих, но эта тишина казалась странной.

— Я не понимаю, — сказала Никс.

— Чего ты не понимаешь? Того мужика или весь сегодняшний чертов день?