Плоть и кости

Мчась по лесу, он вспоминал об этом большом пожаре. Могучие сосны, простирающие свои стволы, словно руки зеленых титанов, в бесконечное звездное поле ночного неба. Мерцание сотен всполохов, желтых, оранжевых и красных огоньков, когда огонь начал медленно вгрызаться в кору. Вопли еретиков, взывающих к богу, который не мог им ответить, потому что попросту не существовал. Святому Джону хотелось бы проникнуть в их души в тот момент, когда тьма забирала их в свои объятия. Как чудесно, должно быть, внезапно увидеть и понять непреложную истину.

Ему захотелось плакать, так же, как тогда. Утром он бродил по пепелищу, и его слезы капали на обугленные тела, которые теперь познали блаженство вечной тьмы.

Святой Джон упал на колени, его руки были красными от крови, пятна крови запеклись на его губах, а на лице отпечатались следы слез. Тогда он заставил свою паству склонить головы в молитве. В сострадании к тем, кто был слеп и не мог узреть правду. В уважении к тем, кто принял тьму, когда пламя и сталь клинков очистили их от грехов. И попросил ниспослать терпения жнецам, которые мечтали принять тьму, но священный долг удерживал их на земле. В уродливой, смертной плоти, привязанной к этому миру боли и страданий ради того, чтобы воля их истинного бога была исполнена.

Его чудесные воспоминания нарушил хриплый голос, раздавшийся из чащи:

— Вот еще один!

Святой Джон замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, заметив троих мужчин, вышедших из чащи. Они выглядели довольно внушительно. Крупные и мускулистые, каждый вооружен опасным фермерским инструментом. Один сжимал в руке вилы, другой держал кувалду, которая в его огромном кулаке напоминала обычный молоток, а третий — два серпа.

Люди Картера. Еретики. Их грязная одежда была усеяна пятнами крови. Их лица заросли щетиной, а в глазах застыла отчаянная одержимость.

— Добро пожаловать, друзья, — сказал святой Джон.

— Он говорит, добро пожаловать, — прорычал мужчина с кувалдой.

— Я покажу ему радушный прием, — усмехнулся его приятель с серпами.

— Я предлагаю вам благословение и милость Танатоса, — продолжал святой Джон, — слава его тьме.

Мужчина с вилами направил на него острые зубцы, а остальные зашли ему за спину, осторожно окружая.

— Вы, ублюдки, убили семью Энди Харпера, и Миллеров, и Коэнов, и еще половину города.

— Могу вас заверить, гораздо больше половины, — пробормотал святой Джон. — Намного больше.

Мужчина с кувалдой удивленно уставился на него:

— И ты стоишь здесь и насмехаешься над нами?

Святой Джон покачал головой:

— Я не насмехаюсь, брат.

— Из-за вас муж моей сестры превратился в пепел, — произнес мужчина с кувалдой, — и теперь у ее детей нет отца. Разве это не настоящая работа дьявола?

— Если дети скорбят, то есть путь, который избавит их от боли и горестей, — ответил святой Джон. — Мы предлагали его вам. И наше предложение до сих пор в силе.

— Предложение? — презрительно усмехнулся мужчина с вилами. — Что за чушь? Ты и твои люди всего лишь шайка убийц. Вы ничем не лучше живых мертвецов.

— О, они совсем другие, — возразил мужчина с серпами. — Мертвые не могут думать. Это всего лишь безмозглые трупы, в них нет зла, они бездумно причиняют вред. Но эта тварь и чокнутая ведьма Роза — вот настоящее зло. — Он гневно уставился на святого Джона. — Ты насквозь пропитан злом, и гореть тебе вечно в аду за то, что ты натворил.

— Нет никакого адского огня, — пробормотал святой Джон. — Есть лишь красные врата и тьма.

— Красные врата? — повторил мужчина с кувалдой. — Что это, черт подери, такое?

Святой Джон молниеносным движением извлек два кинжала и в тени можжевеловых кустов объяснил, что это значит.

Пронзительные крики троих мужчин спугнули птиц, стаей взвившихся с деревьев.

37

Слишком много всего одновременно пошло неправильно.

Чонг услышал звон натянутой тетивы.

До него донесся невнятный крик Сары, полный горя и ненависти.

А затем удары. Громкие и сочные.

Услышал, как Ева пронзительно вскрикнула от ужаса.

Смех жнеца по имени брат Эндрю.

А затем все эти разрозненные звуки и события слились в один ужасающий момент действия. Время словно ускорило свой бег, подгоняя всех участников происходящего, и неожиданно жизни и судьбы каждого человека на этой поляне навсегда изменились.

Чонг больше не бежал.

Он застыл на месте в позе нападающего, замерев, словно наткнувшись на невидимую стену. Он все еще сжимал в руках свой боккэн, но древко переломилось, и от сильного удара по его рукам пробегала дрожь.

Женщина, мать Евы, медленно опускалась на колени, ее крики были прекращены самым отвратительным способом.

По лицу Евы струилась кровь, но не ее собственная, а в глазах застыл безумный ужас, сотканный из непонимания и кошмарного осознания происходящего.

Брат Эндрю начал оборачиваться к ней.

Но лучник.

Лучник…

…падал.

Дэнни недоуменно посмотрел в глаза Чонгу. Затем отвел взгляд и уставился на стрелу, которую только что выпустил в него.