Площадь и башня. Сети и власть от масонов до Facebook

Когда я обращаю взор к миру, то вижу торговую деятельность, вижу танцы, вижу, как подновляют дома, вижу, как обрабатывают виноградники и засевают поля, вижу, как люди идут в баню, ездят верхом, вижу девушек, готовящихся к свадьбе, вижу овечьи стада и прочее. А еще я вижу, как кого-то вешают – во соблюдение священной справедливости. Вот потому-то все живут в священном мире и согласии. Но когда я поворачиваюсь и гляжу на другую [фреску], я уже не вижу торговли, не вижу танцев, а вижу смертоубийство. Дома уже не подновляют – их рушат и сжигают, поля более не обрабатывают, виноградники разоряют, никто не сеет. О банях и прочих удовольствиях позабыли, и я не вижу, чтобы люди выходили из домов. О женщины! О мужчины! Мужчина убит, над женщиной чинят насилие, стада стали добычей [хищников], люди предательски истребляют друг друга. Справедливость повержена на землю, весы ее сломаны, сама она связана, ее руки и ноги в путах. И все совершается со страхом. А в Апокалипсисе, в главе тринадцатой, война представлена Зверем, выходящим из моря, с десятью рогами и семью головами, обликом подобным барсу, и с ногами как у медведя. Что же означают эти десять рогов, как не противление Десяти Заповедям? [Зверь] о семи головах – по числу семи смертных грехов – явлен в облике барса, что означает предательство, а медвежьи ноги означают, что он полон мести. Прощая же [врагов], вы пресекаете войну и кладете ей конец[1508].

Однако, как следует из этой проповеди, понятия “мир” и “война” следует понимать шире – не в толстовском смысле, то есть как отношения между государствами, а в более древнем смысле: как противопоставление гражданской гармонии и кровавых усобиц, какие часто возникают из-за тиранического правления. “Аллегорию доброго правления” удачно определили как “живописное воплощение понятия civitas как основополагающей формы человеческого сообщества”[1509]. Мирные сцены городской и сельской жизни на восточной стене призваны изобразить все преимущества города-государства, которым хорошо управляют. Противоположная стена являет антитезу – все ужасные последствия дурного правления.

Лоренцетти снабдил центральную аллегорическую фреску пояснительной надписью: “Эта священная добродетель [Справедливость] там, где она царит, побуждает к единению многие души [граждан], и они, сходясь вместе с таковым намерением, приносят Общее Благо [ben comune] своему Господину, а тот, правя своим государством, решает никогда не сводить глаз с сияющих лиц Добродетелей, восседающих кругом него. И потому ему торжественно предлагают подати, подношения и господство над городами, и потому без войны исполняется всякая гражданская повинность – полезная, необходимая и приятная”. В левой части стены сидит фигура Справедливости, над ней – небесная Премудрость, а по бокам – красный и белый ангелы, которые олицетворяют аристотелевские добродетели: коммутативную и дистрибутивную справедливость. Справа изображена еще более крупная фигура – бородатый старец, явно олицетворяющий Общее Благо (ben comune), то есть городскую власть самой Сиены[1510]. Справа от старца (для зрителя слева) – полулежащая в почти эротической позе фигура Мира с оливковой ветвью и более строгие фигуры Силы и Благоразумия[1511]. По другую руку от него расположились Великодушие, Умеренность и (еще одна) Справедливость, или Правосудие. Над ними парят Вера, милосердная Любовь и Надежда[1512].