Площадь диктатуры

Стюардесса вернулась, ее лицо было удивленным и озадаченным.

– Одна тысяча восемьсот шестьдесят один рубль и сорок две копейки, - заглядывая в бумажку, прочитала она.

– Значит, так, - сказал Горлов, вынимая из правого кармана конверт, в котором, - он точно помнил, - было отложено ровно две тысячи. - Коньяк - нам, вино и конфеты - экипажу, вернее - его женской части, а остальное раздать пассажирам от… от совместного советско-венгерского предприятия… забыл, как называется. Короче, за дружбу. А это тоже нам, - добавил он, сняв с тележки несколько шоколадок и бутылку шампанского.

Они не успели выпить, как торопливо подошла Лариса.

– Что здесь происходит? - сердито спросила она у Горлова.

– Пьем в честь совместного "Венсовтрейда". Короче: за военно-морскую любовь! За дружбу со всей Восточной Европой! - провозгласил Горлов, протягивая ей чашку из-под кофе, до половины наполненную коньяком.

– Прекрати сейчас же, пассажиры кругом! - прошептала Лариса.

– И пассажиры с нами! - воскликнул капитан, и встав во весь рост, стал раздавать бутылочки с коньком по соседним рядам, куда мог дотянуться.

– Мужики! Офицеры! За ракетно-ядерный щит Родины! - закричал он на весь салон.

– Господи! Какой ты дурак! - выпив все, что было в чашке, тихо сказала Лариса. - Мой дурак!

– Возьмите сдачу, - стюардесса протягивала Горлову деньги, но смотрела вбок на Ларису, с таким изумлением, будто первый раз видела.

– А у вас что-нибудь еще есть? - спросил Горлов.

Девушка мялась, по-прежнему глядя на Ларису.

– Там, вроде, бутылок пять… На обратный рейс, - наконец вымолвила она.

– Неси все! Разве не видишь, у нас кончилось, - велел Горлов, отдавая назад деньги.

– Что ж тут поделаешь? Неси, - улыбаясь, подтвердила Лариса, - и командира с ребятами не забудь.

– Командир за штурвалом не пьет. У него же штурвал в руках, - засомневался капитан.

– Он за штурвалом пить не будет. Поставит на автопилот, выпьет и снова штурвал возьмет, - вспомнив анекдот, разъяснил Горлов. - И вообще: с дамами не спорят, тем более - на судне. То есть - на воздушном судне.

Самолет тряхнуло, и Горлов услышал, как на приближающейся тележке глухо звякнули бутылки шампанского.

– По полста на всех хватит, - деловито сосчитал капитан.

Бутылки пошли по рукам, захлопали пробки, где-то впереди выстрелила пенистая струя, и раздался громкий смех.

– У вас, наверное, свадьба? - спросил кто-то.

– До свадьбы далеко, а сейчас - помолвка, - громко сказал Горлов и медленно выпил, глядя на Ларису - у нее вокруг глаз появились еле заметные морщинки от сдерживаемого смеха.

– Горько! Горько, ребята, - закричал кто-то и подхватил весь салон.

Горлов встал и обнял Ларису.

– Никогда не думала, что полюблю такого дурака, что такие вообще бывают, - шептала она. - Ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

* * *

Самолет шел на снижение в кромешной мгле, и Горлов увидел огни аэродрома только после приземления. Свет прожекторов был тусклым, казалось, что он не разгоняет, а, напротив, сгущает тьму. Перед уходом моряки долго прощались и, оставив адреса с телефонами, взяли с Горлова обещание приехать на охоту, когда сможет.

– В любое время! Наш пароход списывают, мы теперь долго на суше будем, - прохрипел моряк, которого звали Толей. С опухшим от насморка носом и красными, слезящимися глазами он выглядел совсем больным.

Они ушли, а Горлов остался на месте, как велела Лариса. Салон опустел, и в нем погасили лампы, включенным осталось только стояночное освещение. Аэродромные рабочие выносили какие-то ящики, из открытых люков задувал ледяной воздух.

Через полчаса Лариса освободилась, и они вместе вышли из самолета. По взлетному полю заметала сухая поземка, мороз кусал лицо, а до здания аэропорта было с полкилометра.

– Ты уверена, что меня пустят в гостиницу? - спросил Горлов. - На всякий случай возьми деньги.

– Милый, не беспокойся, я все устрою. А деньги тут никому не нужны, им свои тратить некуда - здесь же Север! - отворачивая лицо от ветра, ответила Лариса.

Наконец они добрались до гостиницы - ветхого домишки с одним единственным фонарем над дверью. Пока Лариса шепталась с дежурной, Горлов, чтобы согреться, прислонился к батарее отопления.

– Все в порядке, нам дали "люкс", - сказала Лариса. - Повезло с погодой - нет задержек, иначе ночевать пришлось бы в общей комнате.

Они поднялись на второй этаж и прошли до конца длинного, полутемного коридора. Горлов с трудом отомкнул дверь, за которой был тамбур с покосившейся вешалкой и комнатка, где едва помещались две кровати с тумбочкой между ними, журнальный столик на трех ножках, и две расшатанные табуретки.

– А удобства в коридоре, - виновато сказала Лариса. - Не закрывай дверь, мне нужно…

Она не договорила. Горлов прижал ее к себе и, не разбирая, стал целовать ее лицо и голову.

– Нет, нет, подожди! - она слабо охнула, попытавшись высвободиться, но он наконец нашел ее губы. Она снова вздохнула и отодвинулась только для того, чтобы он мог снять пальто: сперва с нее, потом с себя.