Плохиш

Почти у самой воды стояла парочка лежаков, и в одном из них лежала девушка: на боку, с книгой в руке, завернутая в зеленый плед. Бес усмехнулся, прижал палец к губам.

— Уснула, - сказал шепотом.

Стас уже собирался уйти, не рассматривая спящую зазнобу своего друга, но... что-то в том, как она пошевелилась во сне заставило его обернуться, сделать несколько шагов вперед.

Влада?!

— Мой котенок, старик, - представил сонную Владу Тимур.

ЕГО КОТЕНОК?!

Блядь, что за хуйня?!

Сердце наполнилось кровью, и, как воздушный шарик в руке Пеннивайза[1], разорвалось на куски.

Влада потихоньку повернулась на бок почти полностью, ворот спортивной кофты сдвинулся, обнажая шею и тонкую кость ключицы. Ее ресницы дрогнули и на миг Стасу показалось, что она вот-вот откроет глаза, но Неваляшка продолжала спать. Только чуть приоткрыла во сне губы, словно происходящее в стране грез вызывало у нее улыбку.

Стас машинально, словно во сне, с трудом шевеля руками, стащил толстовку и укрыл Владу поверх пледа. Она всегда жутко мерзла и заболевала от малейшего сквозняка. Холодный октябрьский ветер обжег горящую кожу – не помогло. В башку колотила тупая ноющая боль, смахивая с реальности всю шелуху, кроме того, что имело значение здесь и сейчас.

Это ЕГО Влада.

А происходящее – сраный ночной кошмар.

[1] Пеннивайз – клоун из фильма «Оно»

— Ну-ка, дружище, на пару слов. – Рука Беса тяжело опустилась ему на плечо.

Стас раздраженно сбросил его ладонь, резко повернулся на пятках. Главное – не оглядываться на Владу, не позволять себе эту слабость. Он почти год учился держать себя в руках, контролировать каждую сраную эмоцию и жестоко подавлять каждый всплеск ненужных чувств. А Неваляшка...

— Она ездит на белом «Кайене», - идя сзади, вслух размышлял Бес. – И ты пялился на нее в тот день. Блядь. Какого хера...?

— Заткнись, - жестко отбрил Стас.

Не оглядываться, не позволять себе слабость.

Они остановились только когда и озеро, и спящая в лежаке Влада полностью исчезли из виду. С минуту молча смотрели в одну сторону – на почти полностью уползшее за горизонт солнце в грязных лохмотьях туч.

— Я не знал, что это – твоя девочка, - сказал Бес. Без сожаления и прочей сентиментальной херни, просто отметил, что не собирался бить партнера и друга в спину. Нарочно не собирался. – Но она ничего не сказала.

— Не сказала о чем?

— О том, что занята. – Тимур прошелся пятерней по волосам, улыбнулся, вспоминая что-то свое. Явно общее из их с Владой прошлого. – Сказала, что не хочет серьезных отношений, ну я на всякий случай уточнил причину. Знаешь, не люблю быть носовым платком и жилеткой. Ладушка сказала, что у нее никого нет. Ну и...

Ладушка?!

Стас стиснул зубы, почти радуясь тому, что температура на улице стремительно опускается. Хотелось холодного колючего ливня, и стоять под ним до тех пор, пока тело не окаменеет, пока кровь в венах не превратится в песок.

— Ну и ... что? – подтолкнул друга закончить фразу. Так и хотелось взять его за грудки и тряхнуть, и жестко колотить его до тех пор, пока он не даст ответ на главный вопрос: «Как же ты, сукин сын, все-таки умудрился накосячить?»

— Слушай, - Бес оглянулся, словно пытался рассмотреть Владу даже с такого расстояния, - ты типа не в курсе, что, когда девушка говорит «нет», это далеко не всегда означает именно «нет».

Стас сглотнул, зачем-то кивнул. И зажмурился от острой боли в затылке, когда в голову впрыснули образы того, какими именно способами Бес склонил Владу сменить решение. Наверное, если бы его шандарахнуло током, ощущения были бы куда приятнее.

— Старик, я не подвинусь, - сказал Бес. – Понятия не имею, что у тебя к ней, но у нас вроде как все хорошо.

— Давно?

«Как я мог пропустить? Не заметить?»

— Две недели. Вот как ты уехал. – На этот раз тон Тимура был немного извиняющимся. Наверняка сложил два и два, сопоставил и теперь испытывал угрызения совести за то, что встретил Владу именно в этот промежуток времени.

И боль умножилась на сто, навалилась многотонной плитой, под тяжестью которой у него лопались кости и рвались жилы. Его, словно чертов гвоздь, вколачивали в отчаяние здоровенной кувалдой. Удар, удар, удар. Загоняя туда, откуда уже не выбраться, где хочется только одного – сдохнуть.

Это Бес – здоровенный крепкий мужик. Нормальный, блядь, мужик! Правильный. Еще и сраный неутомимый трахарь. Не ботаник, не профессор из универа, с которым они могли встречаться, словно школьники, и только держаться за руки. Это – Тимур Бессонов, высшая лига. Мужик с принципами, среди которых огромными красными буквами горит главный: если я с женщиной – я трахаю только эту женщину, и устраиваю для нее фейерверки в постели и за ее пределами, превращаю ее жизнь в сказку. Это мужик, который искал ту самую, которая «сердце в клочья». И это – Неваляшка, которая запросто могла порвать не только сердце, но и душу.

«Ну что, Онегин, отпустил? Жри теперь – не обляпайся».