Плод воображения

— Понимаю, — вставил Параход сочувственно, хотя ни черта не понимал. Эта молодая женщина была как кривое зеркало — он не мог увидеть ничего, кроме собственных отражений, которые возвращались к нему в искаженном, а то и в карикатурном виде. Он буквально ощущал энергию, облекавшую ее в защитную оболочку наподобие второй, невидимой кожи. Ему неоднократно приходилось сталкиваться с людьми, пребывавшими в совершенном энергетическом равновесии, однако среди них никогда не было двадцатилетних женщин, несколько часов назад переспавших с новым любовником. Правда, писательниц, настроенных заполучить миллион евро, тоже не было.

Он попивал свой чаек, наслаждаясь покоем и уютом чужой квартиры, в которой о минувшем десятилетии летаргии напоминала разве что вездесущая пыль. Кто знает, надолго ли этот обманчивый покой. Может, сегодня ночью всё и закончится. А ему начинало здесь нравиться. Вдали от миллионов сограждан с их невысказанными претензиями, неосознаваемым вампиризмом и постоянным, чудовищно загрязненным информационным полем он чувствовал себя словно на курорте. Воздействие нескольких человек, которые разделили с ним этот город и тоже пытались вампирить — каждый в меру своих способностей, наглости и моральной озабоченности, — не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось там, в капище так называемой цивилизации.

В общем, у него имелись весомые причины, чтобы задержаться здесь подольше. Тем более что он уже разложил на чердаке свой «гербарий» под пристальным наблюдением рыжего котяры. Параход не был уверен, что в его отсутствие хозяин дома не сделает какую-нибудь гадость, но в благодушии своем рассматривал возможные убытки как плату за проживание. В конце концов дорогу на кладбище он помнил и в случае чего мог пополнить запас травы.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала Оксана так, будто он не был «креатурой», обязанной выполнять любое ее желание. Ну, почти любое… хотя и с этим можно было поспорить.

Он кивнул — мол, нет проблем. Она пристально смотрела на него своими голубыми, сильно потемневшими к вечеру глазами, точно пыталась что-то внушить. Но Параход относился к категории невнушаемых.

Чувиха продолжала:

— Дядя должен был хоть что-нибудь оставить, какое-то послание… или своего рода завещание. Во всяком случае, я очень надеюсь, что он успел. И если это действительно так, то оно должно быть где-то здесь, в квартире.

По каким-то едва уловимым признакам он понял: она не надеется, она точно знает, что послание существует. Вопрос «откуда?» — десятый. Важнее другое: с чего она взяла, что он может ей помочь? Кто навел ее на эту мысль, если он сам не утратил контроль и не выдал себя какой-то мелочью? Сероглазая не из тех, кто жалуется и болтает попусту. Был еще один человек, который, возможно, кое-что понял насчет Парахода, но вряд ли чувиха имела контакт с Нестором. А если имела? Тут мозг Парахода впадал в ступор, отказываясь прослеживать все вероятные тайные связи между участниками проекта.

Он решил на сей раз не разыгрывать из себя простачка, поскольку они оба явно знали друг о друге больше положенного. О некоторых вещах лучше не спрашивать, вот и эти двое с заключили молчаливое соглашение не задавать неудобных вопросов — как говорится, до выяснения обстоятельств.

— Попытаюсь, — сказал он, — но ничего не обещаю. Как ты думаешь, что бы это могло быть?

— Всё что угодно. Но вряд ли письмо — слишком очевидно. Он мог опасаться… теперь даже не знаю — чего. В общем, ищите любой предмет, как-то связанный с тем, что здесь происходило до и во время исхода…

— А как насчет пропавших предметов? — спросил он. — Хотя это было бы больше похоже на предупреждение…

Она развела руками, предоставляя ему свободу догадок и действий.

Он отставил недопитую чашку чая с некоторым сожалением.

— Если не возражаешь, я начну с его кабинета.

46. Лада: За церковной дверью

До церкви она дотащилась уже под вечер. По дороге Лада дважды останавливалась и, убедившись, что вокруг никого нет, ложилась — в первый раз на подвернувшуюся скамейку, во второй — прямо на газон. Вода закончилась, от шоколада подташнивало, перед глазами плясали тени, похожие на мутные потоки дождя. Блядство, это тело подводило ее во всем — она уже не могла правильно рассчитать оставшиеся силы; всякий раз их оказывалось меньше, чем предыдущим днем, причем меньше настолько, что разница не подчинялась какому-либо закону убывания. Сейчас, несмотря на слова Парахода, ей казалось, что она не доживет до следующего утра.