Плод воображения

Убедившись, что она пришла в себя, незнакомец отодвигается, однако не настолько, чтобы Лада не могла въехать ему в морду ногой. Рукой точно не получится — она чувствует, что руки вывернуты назад и, вероятно, скованы наручниками. Под нею что-то мягкое — скорее всего, диван. Судя по обстановке, она всё еще находится в «люксе», но кто-то успел убрать кровь и дерьмо, во всяком случае, стены и потолок выглядят так, словно за последний десяток лет их покрывала только пыль.

Наконец до нее доходит, что она в другом номере, близнеце того, где лежит труп. Или труп ей тоже привиделся, как смазливый щенок в штиблетах и с бритвой? Нет, всё-таки реальность — непобедимо тупая, прямо-таки дубовая штука; ее никогда ни с чем не спутаешь, даже если очень хочется…

В поле зрения появляется еще один мужик — на первый взгляд, благообразный пенсионер. Правда, после второго взгляда так уже не кажется. «Пенсионер» чем-то сильно озабочен. Он мог бы выращивать розы на приусадебном участке, но вынужден отвлечься. Да, она отлично понимает, как это раздражает…

Склонившись над Ладой, он тычет ей в нос фотографию молодой женщины и спрашивает:

— Ты ее знаешь?

Лада пытается сфокусировать взгляд на фотографии, которая находится слишком близко. Неужели «пенсионер» этого не понимает? В чистенькой, выхоленной и хорошо одетой особе на фото она не без труда узнает свою несостоявшуюся подругу. Ту, с которой едва не сложились «доверительные» отношения. Ту самую, которую якобы трахают в задницу. Неужели вот этот пожилой дядя и трахает? Ах ты, старый шалун… Стало быть, соскучился по дырке в любимой попе? Приехал на поиски? Ну что же, давай поможем друг другу. Мне тоже надо кое-кого найти.

— Знаю, — говорит она, едва ворочая языком. Скулу сводит после удара. Уголок рта будто прошит нитками. В общем, она сейчас не лучший кандидат на участие в ток-шоу. Однако «пенсионера» мало волнуют ее проблемы. За ним маячит его молчаливый приятель, которого, похоже, вообще ничего не волнует, но который готов выполнить любой приказ. Ей знакома эта порода, а кроме того, вырисовывается кое-что общее между «олдспайсом» и Рыбкой. Лада даже поставила бы некоторую сумму на то, что эти двое — из одной конторы. С «пенсионером» сложнее. Он не вписывается с ходу ни в одну стандартную категорию. Возможно, дело в том, что у него личный мотив, а это обычно ничем хорошим не заканчивается. Ну и пусть. Этот город — достаточно большая братская могила. Поместимся все.

«Пенсионер» убирает фотографию и присаживается на диван рядом с Ладой:

— Рассказывай.

Боль начинает пульсировать в ее теле, будто приставленный к ней палач спохватился и решил, что жертва достаточно отдохнула. Поэтому ей меньше всего хочется разговаривать, но она понимает, что так или иначе ее заставят открыть рот. И всё же она пытается выторговать для себя хоть что-нибудь:

— Снимите наручники.

«Пенсионер» протягивает руку, но не для того, чтобы выполнить ее просьбу. Он нажимает на одну из болевых точек на ее теле, причем в таком месте, где вдобавок раздуты лимфоузлы.

Лада не отключается снова только потому, что ад длится не больше секунды. Но этого вполне достаточно, чтобы она в него заглянула и испытала чистейшую, уже ничем не разбавленную муку.

— Не отвлекайся на пустяки, — мягким голосом советует «пенсионер».

Лада осознает, что пощечина от «олдспайса» — пустяк по сравнению с тем, что ее ожидает, если она не заговорит на заданную тему. Разыгрывать из себя героиню поздновато, да и ради чего? Она не верит никому и ни во что, за исключением своего диагноза, превосходства огнестрельного оружия над разумными аргументами и того, что некоторые люди могут унять боль наложением рук…

И она рассказывает всё, что знает об Елизавете, а знает она не много. Эти сведения, конечно, не могут удовлетворить «пенсионера», поскольку не дают ответа на главный вопрос: где? Нет, для него, пожалуй, главный вопрос всё-таки: жива ли? Лада может предоставить ему только один след — браслет на своей левой руке.

«Пенсионера» это как будто заинтересовало. Не оборачиваясь, он жестом манит к себе «олдспайса». Чтобы снять браслет, надо сначала снять наручники. Не церемонясь, здоровяк переворачивает Ладу на живот, и она лежит, уткнувшись лицом в диванную подушку, пока «пенсионер» прикидывает, есть ли смысл возиться с браслетами. По ее скудному, сильно ограниченному болью разумению, если штуковина снята с Елизаветы, то смысла нет. Но если с кого-нибудь другого, то это может помочь в поисках при наличии соответствующей аппаратуры.

У «пенсионера» имеются собственные соображения, и вскоре она чувствует, что с нее снимают наручники. После этого «олдспайсу» понадобилось всего несколько мгновений, чтобы освободить оба ее запястья от посторонних предметов. Силу он прикладывает аккуратно и точно, словно опытный врач-травматолог; Лада почти не ощущает прикосновений. К ее сожалению, наручники тут же защелкиваются снова. Она не теряет надежды на то, что ее кисти окажутся достаточно узкими, хотя, похоже, что «пенсионер» не упустит из виду подобные мелочи.