Пляска смерти

Я посмотрела на Огги, ожидая, что это меня расстроит, но то ли его сила что-то сотворила со мной, то ли я разделила эмоции Жан-Клода или даже самой Белль. Как бы там ни было, а я смотрела на стоящего передо мной мужчину, видела контур его лица от виска до подбородка – штрих тонкой умелой кисти. Огонь в темно-серых глазах угас: страх и чужая воля пригасили кое-какие из его вампирских умений. Но пусть в этих глазах ничего не было, кроме него самого – я не могла отвести от них взгляда. Даже не в кружеве черных ресниц было дело, не в бездонном цвете, показавшем мне, что серый может быть не хуже синего, – во взгляде этих глаз. Он смотрел на меня глазами утопающего. Такая боль, такое ощущение потери было в этом взгляде, что у меня горло перехватило. Моей реакцией на это было сочувствие, Белль оно было незнакомо. Она радовалась, невозможно радовалась, что после стольких лет разлуки он при виде ее глаз все еще испытывает такую боль. Она и хотела, чтобы ему было больно, чтобы он страдал, чтобы чувствовал себя изгнанником, исторгнутым из рая рукой мстительного бога – ну, в данном случае – богини.

Сила Огюстина значила, что я смотрела на его страдание как только что влюбившаяся, в том первом ослеплении, когда готова сказать или сделать почти все, чтобы твой возлюбленный был счастлив. Я хотела все исправить, поцеловать, чтобы все беды ушли.

– Нет, – сказала Белль. – Нет, они тебе лгали. У тебя должно быть ощущение, что тебя предали. Разбили тебе сердце.

– Ну уж прости, что разочаровала, – буркнула я, но она знала, что мне на ее прощение плевать.

– Ты так спокойна, Анита. Смотри моими глазами, и твое прекрасное спокойствие долго не проживет.

Я знала, что стою на коленях, зажатая между Жан-Клодом и Огги, но еще я была в ловушке памяти Белль, и мы сидели на троне в темном зале, освещенном факелами. Огюстин был привязан к металлической раме, контуры его голого тела видны были всем. Он пришел умолять Белль принять его обратно. Она отказалась, но предложила ему еще раз испробовать ardeur. Это не были мысли – я так глубоко находилась у нее в голове, что делила ее воспоминания. Она намеревалась его унизить. Он ее заставил полюбить себя, и такого она простить не могла.

Перед троном появились Жан-Клод и Ашер, одетые в длинные плащи, открывающие только лицо. И у Ашера лицо было прекрасно, каким было когда-то. Значит, эти воспоминания относились ко времени до того, как Ашер и Жан-Клод покинули Белль, чтобы спасти Джулианну – женщину, которую они оба любили, – от ревности Белль. Жан-Клод и Ашер были еще ее совершенной парой. Идеально подобранными красавцами, выполняющими все, что она просит.

Я знала, что под плащами они нагие. И знала, чего хочет от них Белль.

Я вздрогнула, услышав голос Огюстина, но воспоминания Белль не исчезли. Огюстин сказал:

– Жан-Клод, ты ее мастер. Не дай Белль показать это Аните.

Его голос будто вернул меня обратно, потому что это говорил не тот, кто был там привязан. И Жан-Клод, к которому обращался он, был не тот слуга, что стоял перед троном. Все это было давным-давно, и больше не было реально.

– Но случилось это, Анита, именно так, как я тебе сейчас покажу.

– Ma petite, – спросил Жан-Клод, – ты меня слышишь?

Я заморгала, увидела наклонившиеся ко мне лица, но сила Белль взревела у меня в голове:

– Нет, Анита, ты увидишь все в реальности!

И я снова оказалась в том же зале с факелами. Я ощущала на себе руки, но видела и то, что показывала мне Белль.

– Коснись ее голой кожи, – сказал Огги.

Ашер и Жан-Клод плавно двинулись к привязанному. Это был почти танец – развевающиеся плащи, грациозные движения.

Ладони скользнули по моим голым плечам, и тут же воспоминание стало затягиваться темнотой. Как будто выключали постепенно свет, скрывая все происходящее.

– Нет! – крикнула Белль и дернула меня обратно в тот же темный зал, на сотни лет назад.

Плащи слетели, тела блеснули, бледные и идеальные. Прозвучал голос Огюстина:

– Ты обещала мне ardeur.

– Я держу свое слово, Огюстин.

Жан-Клод вспыхнул темной звездой, только руку положив на голую спину другого вампира.

– Теперь я понял, – сказал Огюстин.

Он неловко повернул лицо, глядя вдоль собственного тела на Жан-Клода. А Жан-Клод встал перед ним на колени, чтобы ему удобнее было смотреть. Взяв Огюстина ладонью за подбородок, он тихо сказал, так что Белль могла и не слышать:

– Я тебе даю только попробовать. Если тебе омерзительны мои прикосновения, я могу остановиться.

Он приложился щекой ко рту Огюстина, будто целуя его в шею и давая Огюстину возможность выдохнуть ответ:

– Ты так хорошо научился владеть ardeur'ом, и так быстро.

– Oui.

– Если это – только попробовать, и если другого она мне не даст, то я хочу это.

Жан-Клод отодвинулся, чтобы заглянуть в лицо собеседнику, и взял это лицо в ладони. До меня дошло, что лицо Жан-Клода я вижу глазами Огюстина. И Огюстин увидел неуверенность в глазах собеседника.

– Ты рискнул бы ее гневом, чтобы спасти меня?

– Я не люблю заставлять силой.