Пленники

— Я и есть повар, тетушка, — представился Оник.

— Ах, вы повар! Ну, тогда проходите, — уборщица сразу сменила тон. — А я-то думала… Тут, знаете, уже Приходят разные голодные: спрашивают, когда начнут давать обеды. А откуда мне знать? Сама сижу голодом. Что дают по карточке? Кошке брось — и та обидится. А ведь у меня четверо ребят, все есть просят.

И хоть в помещении никого не было, Оник снизил голос до шепота:

— Ничего, начнем с вами работать — будет легче. Станете мне помогать. Я буду готовить, а вы мне подскажите, как нужно, как тут у вас любят. Я вам буду очень признателен.

— С удовольствием! В свое время я замечательные варила обеды… Бывало, на праздник, такое сготовлю — даже муж ахал: «Ну, Поля!»… И гости сидят за столом, не нахвалятся: «Ну, Поля!»… Во всем свои секреты есть. Вы, как повар, сами знаете.

— Ну, да, — важно кивнул головой Оник. — Знающий повар из проса сделает плов.

— А что такое плов?

— Э, — загадочно вздохнул Оник. — Плов! Это отличное блюдо. Подают его только в ресторанах первого разряда. А кюфта-бозбаш, люля-кебаб, хаш?

— Не знаю, не едала таких кушаний, — призналась женщина.

— А ведь это не все. Есть еще сациви, хариса, танов…

Оник перечислил названия известных ему армянских, азербайджанских, грузинских блюд. И спросил:

— А что готовят в ваших местах? Очевидно, котлеты, антрекот, бифштекс, лангет?..

Уборщица почтительно слушала его. Кажется, она решила, что этот молодой повар один из самых понимающих и самых лучших поваров на свете. И ей, конечно, Льстило, что повар, знающий столько редких блюд, обращается к ней за помощью в деле приготовления простого борща.

Вскоре в столовую пришли еще две женщины. Одна из них — пожилая, бледная, понурая. Другая помоложе — высокого роста, красивая, с добрым улыбающимся лицом. Оник подумал, что это заведующая столовой, однако оказалось, что она (звали ее Марией Андреевной) будет его помощницей-поварихой.

На всякий случай он решил раскрыться перед этой симпатичной женщиной: «не сегодня-завтра она все равно поймет, какой я повар. Лучше, если я предупрежу ее».

Улучив удобную минутку, он изложил Марье Андреевне ту же самую историю насчет «любимой девушки», что рассказывал и «мадам фюрерше», а затем добавил:

— Я соврал ей: я никогда не был поваром. Но мне нужно жить. Что бы я стал делать, отказавшись от этой работы? Так что на работе не вы будете моим помощником, а я вашим… Что скажете, то и буду делать.

Марья Андреевна сочувственно выслушала его рассказ и успокоила:

— Ничего, как-нибудь устроимся. Готовить я умею. А коли вам жить негде — могу уступить вам одну из своих комнат. Мы живем вдвоем — я и дочь, — места хватит.

Это было как нельзя более кстати. На улице, где жил Вербицкий, Оника уже опознали многие. А Марья Андреевна жила в том конце города, где он не бывал и не имел знакомых. Все складывалось очень удачно.

Жаль, что фронт отходил от Черткова все дальше. По городу был пущен слух, будто уже захвачена Москва. На юге вражеские войска тоже будто бы продвигались вперед — к Кавказу. Хоть бы появились Великанов и Гарник, было бы с кем посоветоваться. А вдруг они совсем не придут? Неужели ему сидеть тут, в Черткове, и ждать, когда кончится война? Оник верил, что рано или поздно она окончится победой Советского Союза. Вернется он домой, там его спросят: «Где был и что ты делал в эти годы, Оник?..» «Ничего не делал, сидел в Черткове…» «Так не лучше ли было тебе надеть юбку и сидеть дома?..» Как можно после этого смотреть в глаза землякам? Нет, надо собраться с силами и продвигаться Вперед, поближе к фронту!..

Это было его заветным желанием. Но, увы! Будущее готовило ему совсем иной путь. Тяжкий путь!..

Но лучше не забегать вперед.

А пока Оник нашел такое место, где он действительно мог поправиться.

В тот же день он перебрался к Марье Андреевне. Та познакомила его с двадцатилетней дочкой — Стефой, очень похожей на мать.

Стефа работала в городской типографии, где в это время, кроме приказов немецкого коменданта и хлебных карточек, ничего не печатали.

Вечером, закончив разговор с квартирантом, Стефа взялась за учебник немецкого языка.

— Пойду, позаймусь немного…

— Можно и мне с вами, Стефа? Я когда-то изучал этот язык в школе, да все позабыл: не думал, что пригодится. Вот уже несколько раз сталкивался с немцами, а сказать ничего не могу.

— Хорошо, — согласилась Стефа, — вдвоем будет легче заниматься.

Так вокруг Оника создалась совершенно новая атмосфера. Он с интересом относился к любой работе, — что бы ему ни поручали, делал хорошо. И скоро выяснилось, что варить обед вовсе не такое уж сложное дело. Через несколько дней какая-то старуха, получавшая обед по списку, сказала уборщице:

— Вчера обед был очень вкусный.

— А как же! — похвалилась та. — У нас повар опытный: такие блюда умеет готовить, о каких я в жизни не слыхала.

Оник слышал этот разговор.

В тот день, раздавая обед, он налил в котелок уборщицы целых семь порций супа.

— Пусть детишки поправляются, — пошутил он.

— Дай тебе бог здоровья!..