Пленники компьютерной войны

И в этой борьбе с самим собой ты порождаешь кошмары, параноидальные видения, ужасные галлюцинации.

Сны проносились перед Джоном мимолётными вспышками. В одно мгновение он попал в сердцевину пульсирующей серой органической массы, а в следующее — оказался в фильме ужасов. В нескольких метрах от него группа людей танцевала вокруг какой-то лежащей фигуры. Заметив Джона, они расступились, но, прежде чем он успел рассмотреть, кто лежит на земле, картина сновидения потускнела, и он снова оказался в спутанной массе извивающихся нервных клеток.

Потом картина опять возникла широким наплывом. Теперь он мог ясно видеть. Несколько людей пытали другого человека, лежавшего у их ног. Танцуя, они делали нечто, заставлявшее фигуру на земле стонать и корчиться от боли. Они могли мысленно сдирать кожу, обнажать нервы и мышцы... и они делали это снова и снова.

Когда серая масса снова обволокла Джона, она показалась ему почти приятной по сравнению с тем, что он увидел.

«Я не могу, — подумал он. — Я слишком боюсь». Он крепко вцепился в медальон и крикнул в отчаянии:

— Марс! Ты здесь?

Его слабый голос гулко отозвался в темноте. Пульсирующая масса расступилась, и Джон снова вошёл в сновидение.

— Марс! — позвал он. — Если ты здесь, ответь мне. Я боюсь!

Фигура, лежавшая на земле, изогнулась и закричала от боли. Джон увидел лицо брата, узнал его голос и понял, что Марио умирает.

Группа людей вокруг него продолжала танцевать.

Они хотели остановиться, но не могли. Что-то заставляло их без устали нестись в безумной пляске. Джон заметил отблески света — такого же, как тот, который исходил от его медальона. Потом он заметил двух мужчин, стоявших бок о бок и державших другой медальон.

Один из них был американцем или австралийцем. Он притоптывал ногой и выкрикивал команды, приказывая продолжать танец. Другой был японцем. Одной рукой он держался за медальон, а другой размеренно хлопал по бедру в каком-то завораживающем ритме.

Эти двое поддерживали танец. Но не танец жизни, а танец смерти — неестественное дёрганье, возбуждаемое деньгами и властью.

Некоторое время Джон не мог оторваться от этого зрелища. Сон был жутким, но ужасающе реальным. Он попытался закрыть глаза и не смог. Перед ним быстро замелькали разные сцены.

Он видел, как молодая танцовщица отвернулась от матери в стремлении достичь высот славы. Он подметил жестокость и высокомерие ниндзя, считавшего себя непобедимым. Он увидел японскую девушку, заморившую себя до смерти одержимостью и отчаянием. А молодой человек губит свой талант из-за зависти и желчности. Он видел, как другой юноша отгораживается от мира стеной презрения и безразличия.

И наконец, Джон снова увидел своего брата, с его неистощимым эгоизмом, самомнением и тягой к разрушению. Он понял, что Марио отчасти сам виноват в своих мучениях и смерти.

— Нет! — выкрикнул он, — Нет! Марс, ты не должен быть таким. Ты можешь измениться!

Он поднял свой медальон выше, и его свет упал на круг танцовщиков, отбрасывая их тени в сторону другого медальона. Наступил головокружительный момент, когда лучи света с обеих сторон пересеклись в центре.

Мужчины повернулись к Джону. На их лицах отражались изумление и гнев. Они опустили свой медальон.

Сон мгновенно исчез. Джон закричал от ужаса. Он потерял Марио, утратил свой шанс спасти его! Вокруг него извивались нервные окончания, потрескивавшие от эмоциональных зарядов. Напряжение распространялось по системе, вызывая нестабильность.

Джону показалось, что в глубине пульсирующей массы мелькнуло лицо его брата.

— Марио! — крикнул он.

Теперь он мог видеть лица всех своих знакомых. Их глаза и рты были широко открыты. «Помоги! — казалось, умоляли они. — Помоги нам!»

— Что мне делать? — спросил он.

Потом он увидел рассерженные лица взрослых. «Не вмешивайся, — говорили строгие голоса. — Уходи. Не суй свой нос в чужие дела». За свою короткую жизнь Джону не раз приходилось слышать эти слова, заставлявшие его чувствовать себя маленьким и беспомощным.

— Я не знаю, что делать, — в отчаянии пробормотал он. — Скажите мне.

Внезапно он ясно увидел лицо Элейн и услышал её голос, как будто они стояли посреди школьного двора.

— Джонни! — крикнула она. — Ты должен вступить в игру. Расскажи нам историю. Расскажи о чем-нибудь хорошем. Пусть это будет сильнее, чем истории, под которые они заставляют нас танцевать.

Мальчику ничего не приходило в голову. Он мог думать только о своём страхе и о том, как сильно ему хочется домой.

— Расскажи нам о своём доме! — попросила Элейн.