Пленники компьютерной войны

Поздно вечером, лежа в постели, Марио думал о Бене и Элейн. Что они сейчас делают в Японии? Он размыш­лял о новом, неожиданном повороте событий. Впервые в жизни он ощущал полную уверенность в своих силах. Все шло так, как ему хотелось.

Потом юноша вспомнил о своей бабушке и испытал острое чувство вины. Он от всей души желал ей жить долго, но если бы она не заболела, то его родители не поехали бы в Италию и ему бы не добраться до компь­ютера Фрэнка. Он позволил своим мыслям течь свободно и почувствовал приток новой, еще неизведанной силы. Она смутно напоминала ему о «Небесном Лабиринте», когда он решил несмотря ни на что вернуться в игру и спасти своих друзей. Марио ощущал в себе силы совер­шить этот поступок — мудрый и героический. Он заснул, улыбаясь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Ого! — воскликнула Шез. — Какая элегантная сцена!

Элейн с некоторой нервозностью огляделась по сто­ронам. Сейчас они находились в «Национальном Детском Замке Шибайя», но она не имела понятия, каким образом попали сюда из дома Харуко, подруги Шез, у которой они остановились. Они пробыли в Японии около двух суток, и Элейн испытывала шок от увиденного.

Нельзя сказать, что ее впечатления были только не­приятными. Все казалось непривычным и волнующим, и каждое новое открытие радовало Элейн. Ей нравилось, как Токио — огромный неприветливый город из стали и бетона — неожиданно распадался на множество ма­леньких деревушек, одна другой чуднее. Ей нравилось поразительное разнообразие товаров в лавках и супер­маркетах; было приятно, что можно остановиться в центре магазина модной одежды и посмотреть, как старый пор­тной работает над уникальным кимоно. Ей пришлась по вкусу изысканная еда в маленьких кафе и ресторанчиках, радовали хорошо одетые, улыбчивые, жизнерадостные японцы.

Но было и шокирующее'— ужасная давка в вагонах поездов в час пик; японские туалеты, к которым она никак не могла привыкнуть; множество бездомных, переносивших свои картонные коробки на станции под­земки каждый вечер, когда становилось холоднее. Вообще в токийском метро было страшно, особенно если учесть зариновые газовые атаки и землетрясения.

Больше всего ее раздражала неспособность читать уличные знаки и вывески в витринах магазинов и непо­нимание чужой речи. Отъезд из Австралии стал для Элейн настоящим откровением. В конце концов, ее страна ока­залась вовсе не центром мироздания! Если у мира и был какой-то центр, то он конечно же находился здесь, в этом огромном, могущественном городе, где жили умные, энергичные люди. Она горько сожалела о том, что не знает ни слова по-японски, но этот язык не входил в программу обучения Фернлейской высшей школы.

— Что скажешь, Элли? — Голос Шез вернул ее к дей­ствительности.

— Потрясающе, — согласилась она, глядя на круглую сцену театра с броскими черно-белыми декорациями и ультрасовременным освещением. — Но не слишком ли грандиозно для нас?

— Мы будем здесь танцевать? — В голосе Бена не чув­ствовалось энтузиазма.

Элейн украдкой взглянула на него. Ее друг был явно не в своей тарелке. Он постоянно жаловался на непри­вычную еду и давку на улицах; вот и сейчас его лицо было угрюмым.

— Ну конечно. — Шез тоже смотрела на него. — Что-нибудь не так?

— Может быть, ты устал? — участливо спросила Харуко. — Ты справишься с репетициями?

— А куда я денусь? — резко ответил Бен. Даже для Элейн это прозвучало грубо. Судя по тому, как брови Харуко приподнялись, она тоже была неприятно удив­лена.

Шез почти бегом спустилась на сцену, прыгая по ши­роким низким ступеням. Она сделала несколько граци­озных пируэтов и остановилась.

— Эта сцена меньше нашей, — крикнула она снизу. — Но мне ужасно нравится, что зрители видят представление со всех сторон. Это как раз подходит для нашего шоу.

Харуко спустилась неторопливо, с достоинством и присоединилась к Шез на сцене. Лицо японки было не­подвижным и бесстрастным; Элейн снова увидела танцовщицу-буто, её танец Шез показывала им на видео­записи в Австралии. Девочка с завистью наблюдала за движениями Харуко. Ей страстно хотелось достигнуть такого же мастерства.

Бен, стоявший рядом с ней, нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Харуко заметила его нетерпение («Она всегда все замечает», — подумала Элейн) и поднялась к ним.

— Пошли, — сказала она. — Пора немного подкрепиться. Теперь ты, по крайней мере, видел сцену, где будешь выступать. А потом мы отправимся в помещение для репетиций — оно находится в одной из наших музыкальных студий.

Голос японки звучал ласково, но Элейн показалось, что Харуко разочаровалась в них. «Наверное, мы кажемся ей избалованными детьми», — подумала она.

— Могу я попробовать выйти на сцену? — спросила девочка.

Харуко широко улыбнулась.

— Разумеется. Пожалуйста!

Элейн присоединилась к Шез на сцене, и они начали неторопливо разминаться, разогреваясь для работы. Элейн все еще не могла поверить, что она будет танцевать на этой сцене — ряды кресел со всех сторон уходили вверх почти до потолка, а это означало, что они выступят перед огромным количеством зрителей. Эта мысль одновременно и пугала и радовала ее.