Плененная

Она произносила его имя иначе: с лёгким придыханием, растягивая гласные. Фигурка была крошечной по сравнению с ним. Но, глядя в глаза Артемии, он видел её — на вершине пирамиды, и себя — на тысячу ступеней ниже. Инсар шагнул вперёд, обхватил её за плечи и встряхнул девушку:

— Я не вещь, девочка.

— Да. Иначе бы эта вещь уже принадлежала мне. Целиком.

Артемия повела плечами, словно хотела сбросить с них его руки.

— Отпусти. Не прикасайся ко мне без особой на то нужды.

— У тебя хорошо получается отдавать приказы, Артемия.

По какой-то причине не отпустил, продолжая удерживать ладони на тонких плечах. Причина была ясна — яснее безоблачного весеннего неба. Но её хотелось вырвать из себя калёными щипцами. С корнем. Чтобы не осталось ни одного отростка.

— А у тебя всегда хорошо получалось их исполнять.

Инсар усмехнулся.

— Так прикажи.

— Не стану. Ни приказывать, ни просить. Мне не нужны ни твоё раболепие, ни снисхождение.

Артемия нагнулась и нырнула под руку, торопливо удаляясь прочь. Инсар успел заметить, как подёрнулись прозрачной влагой синие глаза. Проклиная всё на свете, он двинулся вслед за ней. Настиг за считаные мгновения и, обхватив за талию, прижал к себе.

— Ты сама не понимаешь, чего ты хочешь, — прошептал, наклонившись к уху, касаясь щекой мягкого золота волос.

— А ты? — в её голосе дрожали слёзы.

Плакала она, но горло перехватывало — у него. Ворочалось что-то внутри, непрошеным гостем распахивая закрытые двери — настежь.

— Понимаю. Но от этого только хуже.

Он ослабил захват и выпрямился. Артемия развернулась к нему лицом, пытливо вглядываясь в его глаза.

— И чего же хочешь ты, Инсар?

Солёное море в глазах девушки плескалось синим, касаясь Инсара своими волнами так мягко, но вместе с тем — требовательно, что ни соврать, ни промолчать было нельзя.

— Невозможного, Артемия. Того, чему никогда не сбыться.

Она моргнула и с ресниц вниз сорвались капли слёз. Инсар нежно коснулся подушечками больших пальцев влажных дорожек на щеках, стирая их. И не понимая, что он творит, наклонился, притронулся губами к мокрым, дрожащим ресницам. Артемия всхлипнула и потянулась — вся — вверх, к нему. Тонкие руки замком сцепились на шее. Мягкие губы робко ткнулись куда-то в подбородок и торопливо скользнули наверх. Она коснулась его губ на мгновение и, словно обжёгшись, отпрянула назад.

Инсар крепче стиснул тонкую талию девушки, прижимая её к себе. Запустил руку в густые волосы, оттягивая книзу. Артемия запрокинула голову назад, уступая требованию сильной руки. Глаза Артемии были закрыты, ресницы трепетали. И вся она, доверчивая и открытая его взору, похожая на натянутую струну, дрожала.

Инсар, словно во сне, наклонился, впиваясь губами в нежную кожу шеи. Жадно и быстро, словно крадя желаемое, вверх — до линии подбородка и краешка пухлых губ. Это и была истинная кража. Он крал крохи у настоящего, у разницы в статусе и во взглядах на жизнь. Ей было суждено одним движением маленького пальчика вершить судьбу города с многотысячным населением, а ему — всем своим телом и жизнью служить ей.

Но как сладко было пробовать на вкус возможность прикоснуться к несбыточному! Так, что губы уже отчаянно ласкали её рот. Он клеймил мягким прикусом её губы, прокладывал дорожку языком вглубь рта, послушно распахнувшегося под его напором. Немного дальше и глубже, сталкиваясь языками, сцепляясь руками так, что не разомкнуть объятий. Инсар услышал стон, исторгшийся из её рта, и замер, собирая себя по частям в единое целое.

Вот — голова на плечах и руки, стискивающие девушку в объятиях, ноги, твёрдо стоящие на земле, тело, напряжённое донельзя… И нужно взять эти отдельные составляющие и сложить из них себя — заново, скрепляя обетами и клятвами. Вот только слова никак не приходят на ум. Затерялись где-то позади или напрочь расплавились в жарком мареве. Попробовав единожды, потом удержаться будет очень сложно. Инсар, тяжело дыша, заставил себя отойти, опустив руки.

Артемия недоумённо взглянула на него и стремительно шагнула вперёд, обвивая торс руками, и подняла лицо с блестевшими глазами.

— Почему?

Даже не уточнила, что именно. Но лишних слов не нужно было.

— Я намного старше тебя, золотая.

Мягкий поцелуй его бурно вздымающейся груди и выше — по линии ключиц.

— Это не оправдание, Инсар.

— Меня тебе подарили, помнишь? Я — твой раб.

— Нет, — привстала на цыпочки, дотягиваясь до его губ и выдыхая в них, — ты — мой.

От пары простых слов ураганным ветром сорвало последние заслоны, судорожно цепляющиеся за него крючками. Осталось только принимать ласку и возвращать её сторицей, тлеть и стараться, чтобы огонёк не перерос в испепеляющее пламя.

Глава 19. Прошлое

Я не сразу поняла причину, по которой Инсар вдруг отдалился от меня и даже в глаза высказал нежелание служить, как прежде. Мне хотелось ёрничать, выказывать нрав и изводить его. Или себя? Мои глаза вдруг раскрылись, когда я увидела его на тренировке. И поняла, что вижу в нём мужчину — первого, кто вдруг показался привлекательным и как-то по-особенному взволновал меня.