Плацдарм

Как он вляпался в это? На этот вопрос Глеб часто пытался ответить самому себе, особенно в первые недели после того, как надел белую повязку с надписью «Polizei». Где была совершена роковая ошибка? Парень не знал, а разговаривать об этом ни с кем не хотел — слишком тяжело.

Отец Глеба, Иван Иванович Егоров, служил главным инженером на теплоэлектростанции, дающей электричество большей части города. Когда стало ясно, что город не удержат, было принято решение об эвакуации оборудования и работников. Да только выполнить решение не получилось — эшелон, выделенный для эвакуации, разбомбили на подступах к городу, так что демонтированные агрегаты так и остались в цехах. Тот день, когда главный инженер решал, что ему делать — отправиться со всеми в эвакуацию, или остаться в Ярославле, где он родился, вырос и работал, заполнился ему надолго. Впрочем, потом Иван Иванович понял — на самом деле решение давно уже было принято, задолго до того, как он вошел в разоренный машинный зал. Главный инженер бессознательно медлил, пока всякая возможность эвакуации окончательно не исчезла. Так он остался здесь, со своими машинами, механизмами, трансформаторами, которые знал и любил еще с юности. В конце концов, сказал он себе, когда оккупационная администрация назначила его директором электростанции, кто-то должен заботиться о людях, ведь так? Власть приходит и уходит, а тепло и свет нужны всем и всегда.

Иван Иванович набрал новых сотрудников взамен эвакуированных, и обучил их. Многих он спас от голода, особенно в первую военную зиму, когда из-за боевых действий урожай собрали бедный, и большую часть его изъяли немцы для своих нужд. Те, кто официально работал, получал пайки — двести граммов ржаного хлеба пополам с трухой, кашу по утрам и на обед суп. Этим кормились целые семьи.

Его сын, Глеб, окончивший школу в военный год, работал с отцом. Однажды днем на электростанцию приехал эсэсовец в черной форме в сопровождении полицаев и приказал собрать в конторе всех молодых людей. Когда его распоряжение исполнили, офицер сказал краткую речь, в которой агитировал парней вступать в полицию — чтобы исполнить свой долг перед новой родиной. Закончив выступление, он выжидательно посмотрел на строй молодых людей: кто первый? Желающих не оказалось. «Ладно, сделаем по-другому» — сказал офицер и потребовал найти ему помещение, где он может поговорить с каждым с глазу на глаз. Дошла очередь и до Глеба. Офицер с двумя полицейскими сидели за столом — эсэсовец в центре, а те по бокам. Сесть молодому человеку не предложили. По сторонам стола лежали папки с личными делами — такую заводили на каждого работника электростанции. Офицер, открыв папку Глеба, пару минут листал ее, а затем поднял тяжелый взгляд на молодого человека. «Значит, твой отец здесь главный, да?» — спросил он. Глеб подтвердил. Эсэсовец, закрыв папку, неторопливо и с нажимом произнес: «Твой отец исполняет свой долг перед рейхом. Ты разве не хочешь последовать его примеру?» Глеб начал говорить, что помогает отцу и хочет работать вместе с ним здесь, на электростанции, но офицер жестом прервал молодого человека, сказав: «Рейху нужны те, кто будет поддерживать порядок в городе. Эта задача сейчас самая важная. Ты готов откликнутся на призыв новой родины?» Слова застряли у Глеба в горле. Потом он часто думал — ведь эсэсовец понимал, что тот не хочет идти в полицаи, зачем он тащит туда парня чуть ли не силой? Спустя полгода Глеб получил ответ: один из сослуживцев, близкий к начальству, проговорился — дела на фронте шли не очень хорошо, и там потребовались даже охранные дивизии, вот рейхскомиссариат и получил приказ срочно набрать в полицию местных на замену этим дивизиям.

Глеб не смог противостоять психологическому напору, тем более он был один против трех. «Да» молодой человек так и не сказал, но кивнул — этого оказалось достаточно.

Он старался служить тихо, не высовываться, и долгое время это удавалось. В удачные дни, когда дежурство сводилось к работе с пресловутой «бытовухой», Глебу удавалось убеждать себя в том, что его работа сродни милицейской — ведь должен кто-то поддерживать порядок, и не так уж и важно, какие слова украшают нарукавную повязку. Но в последние дни все изменилось — особенно после того случая с гибелью жены и дочки Сергея, которого Глеб знал с детства: учились в одном классе. И Машу он тоже знал. В ночь после этого убийства Глеб не спал, чувствуя каким-то образом и свою вину за него.

А потом началось восстание, все силовые подразделения подняли по тревоге, полицаям даже выдали оружие — винтовки, из которых их учили стрелять на полигоне. Оружие выдавали нечасто, только когда проводили облавы. Патрулю из трех полицаев, в котором служил Глеб, дали приказ охранять пустой деревянный ангар недалеко от железнодорожной станции — эти кварталы города оставались под контролем немцев.

— И что мы здесь делаем? — хмуро спросил Захар, попавший в полицаи в тот же набор, что и Глеб.