Плацдарм

— Это потому, что вы еще молоды и здоровье у вас хорошее, — усмехнулся Громов. — А суть симптоматического лечения в том, что устранение симптомов позволяет избавиться от болезни. Пожалуй, самый наглядный пример — холера. Знаете, какой у нее основной симптом?

— Понос?

— И рвота, — добавил Громов. — И то и другое приводит к обезвоживанию организма. Так вот, холеру лечат прежде всего тем, что пациенту дают солевой раствор для восполнения потери жидкости и воды. А вот антибиотики, действующие на возбудителя болезни, только на втором месте. То есть первым делом убирают симптом, а уже потом дают лекарства. Кстати, часто пациент выздоравливает и без антибиотиков.

Стоун хмыкнул.

— Познавательно, конечно, но какое это имеет отношение к проходу в параллельный мир?

— Некоторое отношение имеет. Допустим, плазма — это симптом особого состояния материи, образующей проход…

— Кажется, я начинаю догадываться… — прервал профессора Стоун, — вы хотите убрать симптом, то есть плазму, и надеетесь, что материя перейдет в обычное состояние.

— Именно. Как только это произойдет, проход закроется.

Их беседу прервал грохот разрыва, случившегося гораздо ближе, чем раньше. Стекла в окне задрожали.

— И вы нашли способ, как убрать плазму? — заинтересованно спросил Стоун.

Профессор кивнул.

— Надеюсь, да. Когда я был там в этом облачении, — он кивнул на лежащие в углу плащ-палату и колпак, — в какой-то момент свечение вокруг меня прекратилось. Думаю, электрический разряд ушел в землю, напряженность поля упала и воздух перестал ионизоваться.

— И это все? Так просто?

— Не совсем, — признал Громов. — Когда я вышел из тумана, свечение потемневшей области восстановилась за счет окружающей ее плазмы.

— И что делать?

— Чтобы погасить плазму, нужно заземлить ее одновременно во многих местах. Или в одном, но значительно увеличить область заземления.

Стоун понимающе кивнул.

— Вот для чего я вам нужен.

Громов поднялся.

— Не только вы. Все это обсудить с командующим советской группой войск.

— Генерал Говоров?

— Именно.

Стекло в окне снова задрожало от недалекого разрыва.

— Идемте, — сказал профессор, — боюсь, времени у нас немного.

Ракетный обстрел экипаж ИС-3 лейтенанта Крутова перенес без потерь. Ближайшая к танку ракета взорвалась метрах в пятидесяти, осыпав башню дождем из комков земли, падавших с глухим стуком. В левый борт, обращенный к взрыву, ударилось несколько осколков.

— Дядя Вова, как видимость? — спросил лейтенант механика-водителя, когда атака закончилась и дым рассеялся.

— Видимость нормальная, — откликнулся тот, глянув в перископический прибор.

— Давай-ка проверим ходовую, — приказал лейтенант, — вдруг зацепило.

— Есть, — ответил механик. Двигатель взревел и танк, проехав вперед примерно на корпус, остановился.

— Порядок, товарищ командир, — раздался в шлемофоне голос дяди Вовы.

— Отлично.

Из радиостанции донесся треск, и лейтенант услышал голос Селезнева:

— Трешки — беглый огонь по готовности с дистанции не больше тысячи метров. Тридцатьчетверки — до команды сидим тихо, в резерве.

Трешками Селезнев называл ИС-3, а тысяча метров — это дистанция, с которой его 122-мм пушка могла пробить броню «Тигра». Вот только там могут быть не только «Тигры», подумал Крутов.

Он не ошибся. Немецкие такни выкатывались на поле перед позициями один за другим. Последними показались громады «Маусов». Да, «Тигры» можно было пробить с километра, а вот эти махины? Неизвестно. Но ничего, одного уложили, уложим и еще…

Как всегда, азарт сражения захватил лейтенанта. Оглядывая поле боя, он не испытывал страха смерти и не думал, что может погибнуть в любой момент. Крутов искал способ решить задачу — подобраться к немцам поближе, чтобы стрелять наверняка. Впереди и немного правее лейтенант заметил большую, метров двадцать в диаметре, воронку от ракеты. Если танк завести в нее, то с поля он будет незаметен, прикинул Крутов.

— Дядя Вова, воронку видишь? — спросил лейтенант.

— Вижу, — ответил тот.

— Сможем в нее заехать?

Дядя Вова помолчал пару секунд, оглядывая в перископ склоны воронки.

— Заехать-то сможем, — сказал он, наконец, — а вот выехать…

Рядом взорвался снаряд, звон от ударов осколков по броне оглушал даже через шлемофон.

— … можем и застрять, — закончил механик-водитель.

Прильнув к окуляру, лейтенант увидел, что теперь обороняющихся на передовых позициях отделяло от немецких танков не больше полутора километров. Впереди, выполняя роль ударного кулака, двигались восемь «Маусов», а за ними в боевом порядке выстроились «Тигры» обеих модификаций.

— Заезжай, дядя Вова, — скомандовал Крутов. — Давай рискнем.