Платон, сын Аполлона

Платон не лукавил, написав Пердикке, что никогда не выступал с речами в Народном собрании и не давал афинянам советы, как лучше устроить своё государство. И назвал истинную причину такого поведения: он считал нынешнее афинское общество неспособным к переменам, к обновлению, полагая, что оно устарело и закоснело в своих пороках. Но он не исключал, что в будущем положение дел может измениться, что война или общественный катаклизм перевернут устоявшийся порядок, породят новые идеи, новые страсти, другое, непохожее на нынешнее поколение людей. И тогда славу завоюют вожди-преобразователи. Предвидя возможность таких перемен, он наставлял в Академии своих молодых и талантливых соотечественников Ликурга, Гиперида, Демосфена и других, пророча им великое будущее. Ликурга он называл Ликургом Третьим — после двух его известных тёзок. Ликург Первый был царём эдонов во Фракии и прославился тем, что загнал бога Диониса в море. Второй — спартанским законодателем, по установлениям которого Спарта прожила уже пятьсот лет. Чем прославится Ликург Третий, Платон не знал, хотя был уверен в том, что в любом деле он станет склоняться к лучшему для Афин. Исократ пророчил юноше роль вождя аристократии и судьбу знаменитого оратора. Такую же долю предвещал и Гипериду. Сын оружейного мастера Демосфен представлялся Платону в будущем неподкупным и страстным патриотом. Исократ, у которого Демосфен не хотел брать уроки красноречия из-за монархических пристрастий первого, называл Демосфена Заикой и пророчил ему роль заурядного демагога. Платон с Исократом не соглашался, видя в Демосфене своего соратника для будущих времён.

Приехал Гермий, соправитель тирана Атарнея Эвбула, и несколько дней провёл в Академии, живя с Эрастом и Кориском, своими молодыми друзьями и учениками Платона.

После вечерней трапезы Платон, Гермий, Эраст и Кориск прогуливались по тихим аллеям рощи и вели беседы о предстоящих переменах в жизни Гермия, его молодых друзей. Гермий готовился унаследовать власть тирана Эвбула — такова была воля состарившегося соправителя — и поделиться ею со своими друзьями Эрастом и Кориском, отдав им во владение соседние с Атарнеем фригийские города.

   — Мне кажется, что боги посылают вам счастливую судьбу, — сказал всем троим Платон. — Надо только хорошо воспользоваться ею. Вы будете соседями и, надеюсь, станете оказывать друг другу помощь в самых важных делах. Запомните: ни золото, ни военная мощь, ни бесчисленные табуны лошадей не могут иметь большего значения в жизни, чем поддержка верных и мыслящих здраво друзей. Особенно это касается Эраста и Кориска — ведь они так молоды. Конечно, они усвоили учение об идеях и государстве — и это прекрасно. Но им ещё недостаёт уменья сохранять себя от дурных и несправедливых людей и сил для самозащиты. Ведь они неопытны в этом, так как большую часть своей жизни провели здесь, с нами, людьми умеренными и непорочными. Я говорю об этом затем, чтобы они не поддались искусу забросить истинную мудрость и заняться обыденными делами больше, чем следует. С другой стороны, необходимым опытом, мне кажется, обладаешь ты, Гермий, как от природы, так и в силу своего возраста. Обещаешь ли ты Эрасту и Кориску помощь и защиту?

   — Обещаю, — ответил Гермий и отечески потрепал курчавые волосы юного красавца Кориска. Эраст прижался к его плечу щекой. Оба они любили мудрого соотечественника и считали его своим отцом. Он уделял им в детстве много внимания, привёз их из Скепсиса в Атарней, ко двору Эвбула, где юноши получили воспитание и богатое содержание. Гермий сам выбрал их среди десятков других мальчиков, намереваясь со временем сделать воспитанников верными помощниками в государственных делах. Когда ребята подросли, он отправил их учиться в Афины, отдав под покровительство своего друга стратега Тимофея. Тимофей же поступил лучшим образом — отдал подопечных на воспитание в Академию Платона.

Мальчики были прилежными учениками, любимцами Платона. Они повзрослели и набрались ума у него на глазах. Сама природа сделала их неразлучными: красивый и болезненный Кориск словно прирос к сильному телом и отважному Эрасту. Знания же их были равны и глубоки.