Платье для смерти (ЛП)

— Ты знал, — сказала она.

— Я узнал тебя. Расскажу тебе один случай. Ты была в переулке за фабрикой. Я закашлялся. Может, мне было девять? Десять? Я ждал, пока спустится моя мама с моим ингалятором.

— Что я сделала?

Он развел руками и сделал такое выражение лица, которое сказало ей, что он не хотел говорить.

Она закрыла лицо руками.

— Это был однажды или повторилось?

— Ты была ребенком и выглядела напуганной, — сказал он, отмахиваясь. — Был и другой раз.

— Ты уходишь от ответов.

— В «Steinloff and Stohler».

— Не могу поверить, что ты все это время знал.

Он на секунду прикрыл глаза, как будто ему нужно было сосредоточиться.

— И на перспективу, мне было девятнадцать. У меня была фабрика, утопающая в долгах, но она была моя. Я занимался сексом, который… даже несмотря на то, что она была замужем, для меня, тощего, болезненного ребенка — был пределом мечтаний. Я смог создать свой модный дом. Я был на вершине мира. Так… ты со мной?

Её с ним не было. Для нее это стало откровением, но для него это было очевидно с самого начала. Она не знала, с какого начала — когда он увидел ее на собеседовании, или когда они начали вместе спать, или в любое другое время между ними — но времени было достаточно, чтобы узнать помнила ли она его, встречалась ли с ним в переулке, пока переживала потерю отца, а он страдал от неудачной генетической рулетки.

— Я на тебя зла, — сказала она и остановилась, скрестив руки и привстав на ступеньку соседнего здания. Чтобы пройти, ему придется снести ее как бульдозер.

— Ну что ты. Честно. Ты бегала с бандой детворы рядом с фабрикой. И все вы были с другой стороны туннеля. Твоя няня и ее парень вот кто был настоящей занозой в моей заднице. Ты и твоя сестра были слишком молоды, чтобы меня побеспокоить. Вплоть до истории со «Штейнлоффом и Стоклером», которую ты вспомнила бы, если б перестала злиться.

Она возвышалась на две ступеньки над ним. Джереми поставил ногу на первую ступеньку и посмотрел на нее снизу вверх своими карими глазами, обрамленными пушистыми ресницами, с потрескавшейся нижней губой. Все те годы, что они были знакомы, она так его и не узнала. Запомнила лицо, походку, как вести бизнес, восхищалась его проницательность и талантом, но никогда не заходила глубже.

— Ладно, — она продолжила. — «Steinloff and Stohler».

«Steinloff and Stohler» был крошечным магазинчиком на 37–й улице, где продавались обрезки, фурнитура и подручные материалы с огромной наценкой. Это место не менялось уже лет. Там было темно, многолюдно и как на военном объекте. Лора бывала там больше тысячи раз, и если бы она когда — нибудь встретила там Джереми Сент — Джеймса, она бы помнила это.

— Может, пойдем? — он спросил.

— Нет.

— Отлично. — Казалось, ему неловко смотреть на нее. — Я покупал коробку с нитками. В то время уже был с Грейси в отношениях. Мне казалось, все замечательно. В магазине стоит девушка и рассматривает машинные иглы. Сколько ей? Не знаю. Шестнадцать?

— Если ты говоришь обо мне, просто скажи, что это я.

— Дело было ближе к вечеру. Летом. И на тебе был красный верх от бикини под большой рубашкой поверх него. Он просвечивал. И цвет явно выгорел на солнце. Никогда этого не забуду. Большая юбка крупной вязки, и я уверен, что под ней у тебя были такой же красный низ.

— Решил вести себя как свинья?

— Я хотел залезть тебе под юбку и стянуть с тебя это бикини. Это делает меня свиньей?"

— Не могу поверить, что ходила в таком виде.

— Тебе как будто было все равно. Это было… я имею в виду, это было невероятно.

— Тем летом мы с Руби часто ходили на пляж. Кажется, меня перестало заботить, как я выгляжу. — Она чувствовала себя защищающейся и незащищенной, не помня о юном Джереми, который хотел сунуть руки ей под одежду.

— У тебя были взлохмаченные волосы. И ты была вся в песке. Похожая, на последнюю уличную крысу, но с какими изгибами.

— Знаешь, я училась в частной школе.

Он проигнорировал ее оправдание своей неряшливости.

— Я давно не видел вас, ребята. После того, как умер отец и компанию возглавил отчим, я не часто покидал фабрику. Но да. Я тебя узнал. Знаешь, подумал… Я могу с ней поговорить. Правильно? Теперь я большая шишка. Боже, я был… — Он улыбнулся и отвернулся, затем снова посмотрел на нее. — Ты была так красива. Я подошел к тебе и вытащил иглы «Tasken». Сказал что — то глупое, вроде: «Возьми вот эти. Они немецкие».

— По сто долларов за дюжину.

— Ага, ну, я понял, что ты меня не помнишь. Так что я все продолжал говорить, почему они лучшие, а ты притоптывала ногой. Я был так взволнован тем, что ты меня не помнишь, что говорил и говорил. Всякие глупости, если честно, почему иголки хорошие, что у меня собственная коллекция, и тебе стоит заглянуть как — нибудь на завод. Боже, это так неловко. — Он не мог смотреть на нее. Джереми. Смущенный. По поводу того, что произошло десять лет назад.

Она спустилась со ступеньки и, обняв ладонями его лицо, сказала.

— Хорошо, и что случилось.