Пластмассовый космонавт

Возле двухместного учебно-тренировочного МИГ-15 экипаж кроме механика самолёта ожидал сам Григорий Камчатов по прозвище «Черномор» собственной персоной! Его ни с кем нельзя было спутать даже издалека. В своей генеральской фуражке, которую старый солдат носил по фронтовой моде – немного сдвинутой набок, в потёртой лётной куртке и в галифе, заправленными в хромовые сапоги, матёрый ас пяти войн выглядел очень фактурно. Фигура у него тоже была солидная, – борцовская, с мощным торсом и широкими покатыми плечами. Физиономия – с крупными чертами и тяжёлой квадратной нижней челюстью. И характер под стать – прямой, бесхитростный, порой грубый. Но с Беркутом у них наладились уважительные отношения. К нему единственному в отряде космонавтов «Черномор» обращался по имени отчеству «Павел Поликарпович». Свою роль тут играло и то обстоятельство, что как боевому лётчику-Асу, генералу нравилось, что отчество Беркута созвучно с фамилией знаменитого авиаконструктора, на чьём истребителе он начинал свой боевой путь ещё в далёком 1937, в республиканской Испании.

По своей должности генерал отвечал за отбор, подготовку и назначение космонавтов в экипажи и дублирующие составы. К лётной же подготовке у бывшего истребителя по понятным причинам отношение было особым. К моменту прибытия экипажа, начальник уже побывал в кабине их самолёта, самолично всё проверил, будто сам собирался в небо. А всё потому, что привык отвечать за своих людей и технику, на которой им предстоит работать. И вот теперь, ожидая подхода экипажа, «Черномор» стянул с рук лётные перчатки и чисто генеральским жестом, то есть, не глядя, через плечо протянул их механику.

– Ну как, Алексей Поликарпович, задание на сегодня понятно? – для порядка осведомился генерал, обменявшись с Беркутом медвежьей силы рукопожатием.

Полёт предстоял несложный по квалификации лётчика-испытателя 3-го класса (тогда как у Беркута был 1-й класс) с манёврами средней сложности. На этом МиГ-15УТИ были специально доработаны топливная и масляная системы, чтобы они могли обеспечить работу двигателя в условиях «топливного голода» на закритических режимах. Так что Беркуту предстояло около сорока минут «катать» непривычного к таким полётам строевого лётчика Кулика по гигантской параболе, снова и снова создавая режим невесомости. В отличие от тренировок на невесомость, которые проводились на большом четырёхмоторном Ил-76, полёты на истребителе позволяли космонавтам отточить специальные навыки пилотирования и подготовить собственный организм к работе в экстремальных условиях закритических нервно-физических перегрузок на околоземной орбите.

– Так точно – в ответ на вопрос генерала приложил ладонь к гермошлему Беркут. – Разрешите, приступить к выполнению задания?

– Обожди. Ну-ка, отойдём, – Камчатов взял Беркута под руку, отвёл в сторонку, после чего кивнул на уже занявшего своё место в передней кабине Кулика:

– Мне нужно, чтобы ты всерьёз проверил этого парня…Да, знаю, тебе мои слова вряд ли придутся по душе, ведь ты Командир! А он, считай, твой ведомый. Но у нас не авиация, где старикам положено в бою натаскивать молодёжь. Там, в космосе, всякое может произойти, и мы должны на все 100 процентов быть уверенны, что твой напарник не «поплывёт», как в прошлую пятницу на тренажёре, а сможет тебя подстраховать. Поэтому, когда отработаете в зоне основной «вариант», устрой ему небольшой «зачёт», так сказать, сверх программы – крутани неожиданно какой-нибудь свой испытательский финт и брось управление, пусть твой напарник сам вытащит машину. Если справится, будем считать, что наш неофициальный зачёт он сдал. И тебе так спокойней будет, и мне, сам понимаешь, какая на мне ответственность лежит за ваш полёт.

При всей своей внешней брутальности и грубости «Черномор» был настоящий лётчик и такой же командир. Даже внешне выглядел таковым: ямочка на подбородке, пронзительно-голубого цвета мальчишеские глаза так и не состарившегося в душе романтика. При этом обветренная красная кожа его лица казалась дублёной, а у подбородка и на шее она и вовсе имела малиновый цвет – следы фронтовых ожогов. Павел ведь тоже в молодости успел понюхать пороху, и потому знал, что в самой сложной ситуации может прийти к Камчатову, – как солдат к солдату – и всё откровенно ему выложить. Поэтому согласно кивнул:

– Всё понял, Григорий Иванович, сделаю.

– Ну тогда – от винта! – одобрительно напутствовал его Камчатов. – Желаю успеха вашему «птичьему» экипажу!

Всего через шестнадцать минут после отрыва МиГа от полосы Беркут доложил руководителю полётов в наземную диспетчерскую авиабазы «Чкаловский»:

– Это полста-первый, входим в зону, высота 4700, нижняя кромка облачности на 5000. Разрешите приступить к выполнению основного задания?

– Вас понял, полста-первый. Можете приступать, зона свободна, – последовало «добро».

В наушниках у Беркута возник шутливо-просительный голос напарника из соседней кабины:

– Командир, можно хотя бы сегодня обойтись с подчинённым понежней?

– Нельзя, Коля. Извини. Дружба дружбой, а служба – службой.