Планета Скарсида

Культяпкин вспомнил о письме и сломал печать. В конверте оказалась бумага, сложенная вчетверо. На тонком папирусе была нарисована такая же картина, какую ещё ранее показывал им архивариус — те же два солнца, те же две планеты, обозначения дуг невесомости, малые орбиты. Но было и кое-что другое — что-то было изображено в фокусе, который соединялся тонкой пунктирной линией с положением Псякерни, когда та переходила с одной полу-орбиты на другую. Рядом с планетой располагались рядами непонятные значки.

— Постойте, что он хочет этим сказать? — заинтересовался архивариус, роясь в своём пенальчике и доставая оттуда маленькую лупу. — Эти обозначения указывают на точное положение планеты в момент перехода по малой орбите от одного светила ко второму. Но, что это значит?

Морис осторожно разгладил пальцами тонкую бумагу, двойной сгиб которой проходил прямо через Фокус. К сожалению, смятие повредило изображение, и мягкий карандаш размазался. Там что-то было, но в крошечном изображении ничего толково разглядеть было невозможно.

— Я бы сказала, что это похоже на изображение огранённого камня. — предположила Инга.

— И больше никаких пояснений? — спросил с сожалением Моррис.

Но в наброске не было никаких намёков. Бумага была черновиком, выполненным карандашом, а не тушью. Наверно, Тобик второпях выхватил её и спрятал в то время, когда в его дверь уже ломились.

— Они посчитали его предателем. — со слезами проговорил Культяпкин.

— А что же ты так разорялся, когда стёкла увидал? — удивился Моррис. — Говорил: мерзавцы, воры!

— Я опасался, что вы случайно выдадите меня. — признался архивариус. — На самом деле я сам таскал Тобику стекло. У них тут стекло не производят. Он прямо повихнулся на этом фокусе — всё хотел рассмотреть, всё верил, что в этой, прямо так скажем, чисто виртуальной точке есть нечто особенное, что — представьте только! — и сообщает все физические странности нашей двойной Системе. Ну не гений разве?!

Квази-архивариус не выдержал и разрыдался, но тут же прекратил и тревожно произнёс:

— Вы только не говорите нашим, что я носил ему стекло!

— Давайте, глянем в трубу. — предложил Моррис и направился к стойке, забрался наверх и, приспособясь к низкому положению окуляра, глянул в него.

— Ничего не видно. — сообщил он. — Кажется, на внешнюю линзу нападал мусор.

— Сейчас почищу. — спохватился Культяпкин, раздобыл из своего пенальчика чистую тряпочку и полез по хлипкой лесенке к щели.

— Все пять витков мы тут балдели с Тобиком. — горько сообщил он. — Кушали скворров, пили валерьянку, вели научные дебаты. О, Фокус, как же чудно мы проводили время! Не оценили, не поняли, не сберегли!

Оставив горько вздыхающего архивариуса наедине с его воспоминаниями и заботой о творении гениального собакоида Тобика, люди вышли из купола обсерватории, чтобы поискать дровишек — следовало пожарить размороженную тушу скворра и поесть чего-нибудь. Моррис избегал тратить Силы на такие простые вещи, если можно было обойтись другими доступными средствами.

— Почему ты избрал меня Спутником, Моррис? — спросила Инга, подбирая с земли мелкие щепки для костра.

— Странный вопрос. — покрутил тот головой. — У меня был выбор? Другие избрали Спутниками в Поединок своих Спутников по сну, вот и я поступил так же. Я вообще думал, что это так и должно быть. А для чего вообще нужен Спутник?

— Вот это вопросец! — на этот раз удивилась Инга. — Кому нужен Спутник — мне или тебе?

— Я не о том. Я помню, ты сказала перед прощанием во сне, что у некоторых Спящих вообще нет Спутника. Как происходит выбор?

— Никто из Спящих никогда не интересовался этим вопросом. — усмехнулась девушка. — Ты вообще особенный, Моррис, ты пытаешься проникнуть в то, что трудно объяснить.

— И всё же.

— Дай сюда. — она отобрала у Габриэла две длинные толстые ветки с развилками, которые он собирался сломать через колено и положить в костёр. — Я не для того их отыскала, чтобы ты их ломал. Как ты собираешься жарить мясо — держа его на палке?

Инга ловко ощипала тушу скворра, разрезала её своим ножом на две половины и посадила обе на оструганную палку. Концы палки улеглись в две рогатины, которые девушка вонзила в землю.

— Здорово ты управляешься. — восхитился Моррис, который был человеком настолько городским, что сам бы никогда не сумел пожарить птицу на природе, не то что ощипать и выпотрошить.

— Ещё бы! Ведь я была спутницей множества героев! Они шли покорять целые народы и завоёвывать весь мир, а я взирала на них с восхищением и разделяла с ними не только пищу, но и ложе.

Она улыбнулась, словно в этом неожиданном признании было что-то забавное.