Пламя одержимости

Немного поколебавшись, Эбби открыла пассажирскую дверцу. От ночного морозного воздуха чуть не перехватило дыхание. Она вышла, захлопнула дверцу и проводила взглядом уезжающую машину Ханта.

Ковыляя так быстро, как только могла, Маллен добралась до своего номера. Сняла перепачканную одежду, надела свежую рубашку и чистые брюки. На сей раз натянула толстый зеленый свитер, а также вязаную шапочку. Опять влезла в заляпанное грязью пальто, схватила сумку и пистолет. А потом, слегка прихрамывая, вышла из комнаты и вернулась на улицу к своей машине.

Наверное, это ей просто чудилось, но в воздухе стоял отчетливый запах дыма.

* * *

Неважно, что Дилайла укрылась в машине и заткнула уши — она все равно слышала крики Брэда. Сидела, сжавшись в комок, и всхлипывала, ожидая, когда же все это наконец кончится. Это было не ее решение. Судьбу грешника решил Бог. Это было воздаяние. Но почему же она никак не перестанет слышать крики? А вдруг Эмили проснулась и тоже услышала их?

Наконец, не в силах больше это выносить, Дилайла выбралась из машины и побежала навстречу бушующему аду, не обращая внимания на крики Роуз. Она скажет Моисею, что им надо уехать. Она не может здесь больше находиться, просто не может!

Дилайла пробежала мимо членов общины, которые смотрели на огонь, шевеля губами в молитве. Здесь жар пламени был почти невыносимым. Почему Брэд все еще жив? Хотя жив ли он? Она не была уверена, и вправду ли слышит мучительные крики Брэда, или же это просто их отзвуки у нее в голове.

Повернувшись спиной к горящему дому, Дилайла побежала туда, где, как она видела, скрылись Моисей и другая женщина. Может, все-таки выйдет получить его разрешение забрать детей и уехать… Он, конечно же, поймет, что если Эмили проснется и услышит крики, то…

Дилайла вдруг замерла, вглядываясь в темноту. В мерцающих отблесках пламени она увидела две фигуры, копошащиеся на земле, но это… это же просто невозможно… как они вообще могли… посреди всех этих криков?

Дилайла отвернулась, к горлу подкатила желчь. Нет, этого просто не может быть — она, должно быть, неправильно поняла то, что увидела. Откуда-то издали донесся вой сирен, наконец заглушивший крики. Или крики прекратились? Дилайла не знала — всё представлялось каким-то диким, невероятным кошмарным сном. К дому приближалась пожарная машина, беспрерывно сигналя и завывая сиреной.

Дилайла решила вернуться к Роуз и заставить ее уехать. Можно будет сказать, что Моисей разрешил. Она не могла оставаться здесь, только не…

Ревущий жар внезапно обрушился на нее мощной волной, сбивая с ног. Она упала на грязную землю, сильно ударившись и ахнув от потрясения. Мир содрогнулся; ночь стала ярче, когда пламя взметнулось высоко в небо. У Дилайлы звенело в ушах, она задыхалась от ужаса. Что-то тяжелое ударилось о землю в считаных дюймах от ее головы. Она уставилась на это — горящий кусок дерева, а с неба все продолжал сыпаться ливень пылающих обломков.

* * *

Эмили разбудил какой-то громкий звук — она даже испуганно вздрогнула. Мама всегда говорила ей, что не надо бояться грома, потому что гром — это просто такой способ молнии здороваться, но Эмили все равно боялась. В груди у нее сильно колотилась, и она уже всхлипывала, оглядываясь вокруг в темноте, и была она даже не в своей постели, а в какой-то машине.

— Мамочка? — выдавила Эмили.

Никто не ответил, и теперь Рон тоже плакал. Сидел рядом с ней в своем детском креслице и плакал.

— Мамочка, Рон плачет! — позвала она.

— Твоя мама сейчас вернется.

Это была Роуз. Она сидела впереди, глядя в боковое стекло. Эмили почувствовала облегчение, услышав взрослый голос, но она все еще хотела к мамочке, а Рон по-прежнему плакал. А теперь еще один звук — сирена… Иногда, идя по улице, они видели «скорую помощь» или полицейскую машину, и Рон всегда тыкал в них пальчиком, потому что любил машины, но прямо сейчас ему было неинтересно. Эмили выглянула наружу.

Снаружи бушевал пожар.

Эмили никогда не видела ничего страшней. Все эти языки пламени повсюду, и люди, бегущие в темноте, и мигающие красные огни пожарной машины, и ее сирена, от которой у Эмили заболели уши. Где же мама? Им нужно поскорей убираться отсюда!

— Мамочка! — взвизгнула Эмили.

Дернула за ручку дверцы, и та распахнулась. На улице было холодно, но ей было все равно, ей нужно было найти маму, чтобы они могли поскорей убраться отсюда. Она попыталась выйти из машины, но ремень безопасности отдернул ее назад. Плача, Эмили выбралась из-под него и вышла, наступив босой ногой на камень, и это было больно, и она расплакалась еще сильней.

— Что ты делаешь? — сердито бросила Роуз, выбираясь из машины и хватая ее. — Тебе туда нельзя.

— Где мамочка?

И тут Эмили увидела ее — маму, бегущую к ним, перепачканную грязью и перепуганную, и заплакала еще пуще, потому что хоть и почувствовала при этом облегчение, но выражение маминых глаз напугало ее.

— Поехали! — выкрикнула мама. — Эмили, быстро в машину, мы уезжаем!

Схватив Эмили за руку, она втолкнула ее в машину. И теперь они втроем сидели на заднем сиденье, мама одной рукой обнимала ее.